— Ты ведь знаешь, что я не должен говорить об этом.
— Динг, я знала, чем занимается отец, с того времени, когда мне было двенадцать лет, — напомнила ему доктор медицины Патриция Чавез. — Он занимался, секретный агент Чавез, теми же делами, которыми ты занимаешься сейчас.
Скрывать далее не имело смысла.
— Видишь ли, Пэтси, — да, это были я и моя группа.
— А кто были они — я имею в виду преступников?
— Может быть, террористы, а возможно, грабители. Я не уверен, — сказал Чавез, снимая рубашку на пути к спальне.
Пэтси последовала за ним.
— По телевидению передали, что они все убиты.
— Точно. — Он снял слаксы и повесил их в шкаф. — У нас не было выбора. Они собирались убить заложника. И тогда мы были вынуждены начать штурм и не допустить этого.
— Я не уверена, что это нравится мне.
Он посмотрел на жену:
— А я уверен. Нельзя сказать, что это хорошо. Помнишь того парня, когда ты училась в медицинской школе, ему ампутировали ногу, и ты помогала в хирургической операции? Тебе это тоже не нравилось, верно?
— Нет, совсем не нравилось. Тогда произошла автомобильная авария, и нога была слишком изувечена, чтобы спасти ее.
— Такова жизнь, Пэтси. Тебе могут не нравиться вещи, которые ты вынуждена делать.
С этими словами Чавез сел на кровать и бросил носки в открытую корзину для грязного белья. Секретный агент, подумал он. Он держит в руке мартини с водкой, просит взбалтывать, но не размешивать, однако в кинофильмах никогда не показывают, что герой ложится в кровать, чтобы просто выспаться, правда? Но кто хочет спать с женщиной сразу после того, как он убил человека? Динг иронически улыбнулся и лег поверх покрывала. Бонд, Джеймс Бонд. Как только он закрыл глаза, он снова увидел картину происходившего в банке и снова пережил этот момент — подносит к плечу «МР-10», направляет прицел на того, кто это был, Гуттенах звали его, не так ли? Он вспомнил, что не поинтересовался именем убитого им террориста. Видит голову точно в кольце прицела и нажимает на спусковой крючок, выпуская короткую очередь так же легко, как затягивает застежку-молнию на брюках, после того как помочился. Бэнг, бэнг, бэнг. Так быстро и тихо с глушителем на стволе автомата, и раз! — кто бы он ни был, мертв, как вчерашняя селедка. У него и трех его друзей было немного шансов уцелеть — по сути дела, у них не было ни малейшего шанса.
Но и у мужчины, которого они убили раньше, тоже не было ни малейшего шанса, напомнил себе Чавез. Несчастный человек, который оказался в банке, вкладывая деньги на свой счет, или беседуя со служащим банка о займе, или просто разменивая деньги, чтобы подстричься в парикмахерской. Сохрани свою жалость для этого несчастного, сказал себе Динг. И для профессора, которого собирался убить Модель, который, наверно, сейчас у себя дома, с женой и семьей, полупьяный от выпитого или почти без сознания от успокоительных таблеток, возможно, испытывающий последствия потрясения и пытающийся избавиться от пережитого стресса. Наверно, чувствует себя ужасно. Но для того чтобы чувствовать что-то, необходимо остаться живым, и это чертовски лучше, чем для жены и детей, сидящих сейчас в гостиной своего дома на окраине Берна, выплакивать глаза и спрашивать, почему их папа больше не с ними.
Вот так. Он забрал одну жизнь, но отомстил за одну и спас другую. С этой мыслью Динг закрыл глаза и снова пережил картину внутри банка, вспоминая теперь зрелище первой пули, попавшей этому негодяю в голову перед ухом, понимая тогда, что он уже мертв, еще до того, как вторая и третья пули попали в голову, образовав кружок меньше, чем два дюйма диаметром, выбивая его мозги на десять футов позади него, и тело опускается вниз, подобно мешку с бобами. Вспоминая, как автомат террориста упал на пол с дулом, поднятым вверх, и с радостью думая о том, что его автомат не выстрелил и не причинил кому-нибудь вреда и что выстрелы в голову не заставили его пальцы сжаться в судороге и потянуть за спусковой крючок из могилы, — это реальная опасность, такое случается, он узнал во время подготовки. И все-таки это не удовлетворяло Динга. Гораздо лучше взять их живыми и покопаться в мозгах террористов, чтобы узнать, что им известно и почему они действовали таким образом. Таким образом, ты можешь узнать веши, которые можно использовать другой раз, — или, может быть, поймать кого-то еще, негодяя, отдавшего приказ, и наполнить его задницу пулями дум-дум десятимиллиметрового калибра.
Операция не была идеальной, был вынужден признать себе Чавез, но, получив приказ спасти жизнь, он спас ее. Этого, решил он, пока достаточно. Через мгновение Динг почувствовал, как кровать опустилась, и его жена легла рядом с ним. Он коснулся ее руки, и она тут же положила руку Динга себе на живот. Ага, значит, маленький Чавез продолжает там свои прыжки. Это, решил Динг, заслуживает поцелуя, что он и сделал, повернувшись набок.
* * *
Попов тоже улегся на кровать, после того как выпил четыре стопки водки, просматривая местные телевизионные новости, за которыми последовал редакционный панегирик относительно эффективности местной полиции. Пока они не разглашали личности грабителей — именно так говорили о преступниках, к определенному разочарованию Попова, хотя после некоторого размышления он не понял почему. Он доказал свою добросовестность нанимателю и к тому же сумел присвоить немалую сумму денег.
Еще несколько операций, подобных этой, и он сможет жить, как король в России или как принц во многих других странах. Он познакомился с удобствами, которые так часто видел и которым завидовал, будучи оперативным сотрудником бывшего КГБ, думая о том, как, черт побери, его страна может победить государства, тратящие миллиарды долларов на развлечения вдобавок к миллиардам на вооружение, которое было намного лучше, чем производилось у него дома, — иначе почему ему так часто поручалось узнать их технические секреты? Так он работал во время последних нескольких лет «холодной войны», зная заранее уже тогда, кто одержит победу и кто проиграет.
Однако дезертирство и требование политического убежища никогда не привлекали Попова. Какой смысл продавать свою страну за крошечное пособие и обыкновенную работу на Западе? Свобода? Это было слово, на которое по-прежнему молились на Западе. Зачем человеку свобода, если ему приходится «свободно» бродить по улицам и не иметь возможности приобрести хороший автомобиль, действительно позволяющий воспользоваться этой свободой? Или спать в хорошем отеле, когда приезжаешь туда?
Или иметь деньги, чтобы заплатить за пищу и напитки, необходимые для того, чтобы как следует насладиться свободой? Нет, его первая поездка на Запад в качестве «нелегала» без дипломатического прикрытия была в Лондон, где он провел большую часть времени, рассматривая дорогие автомобили и глядя на эффектные черные такси, на которых ты мог ехать, когда чувствовал себя слишком ленивым, чтобы идти пешком. В основном ему приходилось ездить в «трубе» — так называлось лондонское метро — быстро, удобно, анонимно и дешево. Однако «дешевизна» была качеством, к которому он не испытывал уважения. Нет, капитализм обладал исключительным достоинством и способностью вознаграждать людей, которые выбрали состоятельных родителей или добились успехов в бизнесе. Наградой были роскошь, удобство и комфорт, о которых не могли мечтать даже цари. Именно этого сразу захотелось Попову, и даже тогда он начал размышлять, как добиться такой награды. Хороший дорогой автомобиль — ему всегда хотелось иметь «Мерседес», — и удобная большая квартира недалеко от хороших ресторанов, а также деньги, чтобы путешествовать по местам, где песок теплый, а небо голубое, чтобы привлекать к себе красивых женщин, как это делал Генри Форд, в чем Попов не сомневался. Какой смысл обладать такой властью без желания воспользоваться ею?