В разговор вмешался Прайс, вспомнив о компьютерной программе, которой они занимались в начале недели.
— Может быть, это Петра Дортмунд?
— Ja! Это она! А ее партнер — Ганс Фюрхтнер, — ответил Вебер. — Komm zu raus, Petra, — продолжал он на родном языке. — Komm zu mir, Liebchen.
* * *
Что-то беспокоило Петру. Оказалось, что очень трудно вот так просто выйти из «шлосса» на открытый газон позади него, хотя она отчетливо видела вертолет с мигающими огнями и вращающимся несущим винтом. Она сделала шаг или только начала его, ее нога отказывалась двинуться вперед и опуститься вниз на гранитные ступени. Она прищурила глаза, потому что деревья к востоку и западу от «шлосса» были так ярко освещены прожекторами на обратной стороне здания, что тень протянулась к вертолету подобно черному пальцу. Может быть, ее беспокоило это изображение перед ней, чем-то напоминающее о смерти. Потом она тряхнула головой, отбрасывая подобные мысли как недостойное суеверие, толкнула вперед двух заложников, спустилась по шести ступеням на траву и направилась к ожидающему их вертолету.
* * *
— Ты точно опознал ее, Дитер? — спросил Чавез.
— Да, я уверен в этом, сэр. Это Петра Дортмунд.
Рядом с Чавезом доктор Беллоу запросил подробности о ней по своему лэптопу. — Возраст сорок шесть лет, раньше принадлежала к группе «Баадер-Майнхоф», твердо придерживается своей идеологии, о ней говорят, что она совершенно безжалостна. Этой информации десять лет. Похоже, что она ничуть не изменилась за это время.
Ее партнер — Ганс Фюрхтнер. Предполагается, что они состоят в браке, любят друг друга и вообще соответстующие друг другу личности.
— Это убийцы, Динг.
— Пока это так и есть, — откликнулся Чавез, наблюдая за тремя фигурами, пересекающими газон.
— В одной руке у нее граната, возможно, осколочная, — предупредил Гомер Джонстон. — В левой руке, повторяю, в левой руке.
— Подтверждаю информацию насчет фанаты, — произнес Вебер. — Вижу ручную гранату. Чека внутри, повторяю, чека внутри.
* * *
— Просто великолепно! — проворчал Эдди Прайс по радиоканалу. Снова повторяется ситуация с Фюрстеном Фельдбрюком, подумал он, пристегнутый ремнями в вертолете, очередной маньяк, сжимающий фанату в руке и готовый выдернуть чеку. — Это Прайс. У нее только одна граната?
— Я вижу только одну, — ответил Джонстон. — Никаких выпуклостей в карманах или где-нибудь еще, Эдди. Пистолет в правой руке, граната в левой.
— Я подтверждаю, — раздался голос Вебера.
— Она правша, — сообщил им по радио доктор Беллоу, проверив известную ему информацию о Петре Дортмунд. — Объект Дортмунд — правша.
Это объясняет, почему она держит пистолет в правой руке, а гранату — в левой, сказал себе Прайс. Это также означает, что, если она решит правильно бросить гранату, ей придется поменять руки, — переложить пистолет в левую, а гранату взять в правую. Все-таки хорошая новость, подумал он. По-видимому, прошло много времени с тех пор, когда она играла с одной из этих проклятых штук. Может быть, она боится предметов, которые взрываются с оглушительным грохотом. Некоторые люди даже просто носят проклятые вещи для видимого впечатления. Теперь он тоже видел Петру, идущую к вертолету ровными шагами.
— Вижу объекта-мужчину, это Фюрхтнер, — сообщил по радио Джонстон. — С ним Большой Мужчина... и, по-видимому, Брауни.
— Согласен, — сказал Вебер, глядя в свой телескопический прицел, дающий десятикратное увеличение. — Объект Фюрхтнер, Большой Мужчина и Брауни четко видны. Мне кажется, что Фюрхтнер вооружен одним пистолетом. Спускается по ступеням. Еще один объект в дверях, вооружен автоматом, с ним двое заложников.
— Они все рассчитали, — заметил Чавез, — выходят группами. Наш друг начал спускаться, когда его бэби была на половине пути... Увидим, так ли поступят остальные... О'кей, подумал Динг. Четыре, может быть, пять групп пересекают открытое пространство. Умные мерзавцы, но недостаточно умные... наверно.
Когда они приблизились к «вертушке», Прайс вышел из вертолета и открыл обе боковые двери для посадки пассажиров. Он уже спрятал свой пистолет в карман для карт на внутренней стороне левой двери второго пилота. Прайс посмотрел на пилота.
— Ведите себя нормально. Ситуация под контролем.
— Если вы так считаете, англичанин, — отозвался пилот хриплым напряженным голосом.
— Вертолет не должен оторваться от земли ни при каких обстоятельствах. Вы это понимаете? — Они говорили об этом и раньше, но не мешало повторить инструкции, чтобы выжить в подобной ситуации.
— Да. Если они заставят меня, я перекачусь на вашу сторону и буду утверждать, что аппаратура вышла из строя.
Очень порядочно с твоей стороны, приятель, подумал Прайс. На нем была голубая рубашка с крыльями, прикрепленными над грудным карманом и бейджиком, на котором было напечатано его имя — Тони. Беспроводной крохотный наушник позволял ему поддерживать связь с остальными членами группы, разговаривая с помощью микрофона внутри воротника.
— В шестидесяти метрах от нас не очень привлекательная женщина, не правда ли? — спросил он.
— Проведи рукой по прическе, если слышишь меня, — попросил его Чавез со своей позиции. Через мгновение он увидел, как левая рука Прайса нервно поднялась к голове, чтобы отбросить волосы со лба. — О'кей, Эдди. Не беспокойся ни о чем.
— Вооруженный объект в дверях с тремя заложниками, — доложил Вебер. — Нет, два вооруженных объекта с тремя заложниками. Заложник Блонди — одна из них. Старик и женщина средних лет, оба одетые как слуги.
— По крайней мере, есть еще один террорист, — вздохнул Динг. Оставалось не меньше трех заложников внутри дома. «Как они предполагают поступить с остальными? — подумал он. — Вертолет не сможет захватить всех. Неужели убьют?»
— Я вижу еще двух вооруженных объектов и трех заложников внутри задней двери, — доложил Джонстон.
— Это означает, что вывели всех заложников, — заметил Нунэн. — Значит, там было шесть вооруженных объектов. Как они вооружены, Винтовка Один?
— Автоматами, похожими на «узи», или их чешскими копиями. Сейчас они наклонились в сторону двери.
— О'кей, я вижу их, — сказал Чавез, глядя в свой бинокль. — Снайперы, возьмите на прицел объект Дортмунд.
— Она на прицеле, — успел ответить первым Вебер.
Джонстон повернулся, чтобы прицелиться на мгновение секунды позже, и вдруг замер.
Человеческий глаз особенно чувствителен к движениям в ночное время. Когда Джонстон повернулся по часовой стрелке, чтобы лучше прицелиться, Петре Дортмунд вдруг показалось, что она заметила что-то. Она замерла на месте, хотя не знала, что остановило ее. Она смотрела прямо на Джонстона, однако маскировочный костюм выглядел подобно куче чего-то — травы, листьев или глины. Петра не могла разобрать его в полутьме зеленого света, отражающегося от сосен. Она не видела человеческих очертаний, а форма винтовки затерялась в массе отблесков и теней на расстоянии, намного превышающем сотню метров. Но даже так она продолжала смотреть в сторону снайпера, не перемещая свою руку с пистолетом, на ее лице застыло удивление, даже без видимой тревоги. Глядя через телескопический прицел, открытый левый глаз Джонстона видел красные стробоскопические отблески от ходовых огней вертолета, мелькающие на грунте вокруг него, тогда как правый глаз смотрел на перекрестные визирные нити, застывшие чуть выше и между глаз Петры Дортмунд. Теперь его палец касался спускового крючка, нежно и осторожно, только слегка прикасаясь к нему, учитывая легкость нажима. Момент продолжался несколько секунд, но его периферическое зрение больше всего концентрировалось на ее руке с зажатым в ней пистолетом. Если рука отклонится слишком далеко, тогда...