— Ну хорошо, послушай, я не знаю, в чем дело, но поговорить-то мы можем, верно?
Правда, маневрировать на близком расстоянии очень непросто, наверно. Особенно при ветре, когда баржи плохо повинуются попыткам ошвартовать их у борта буксира. Только не сегодня. Сегодня не будет сколько-нибудь ощутимого ветра, просто станет жарче чем в аду. Келли начал поворачивать на юг, как только миновал мыс Бодкин-Пойнт и увидел красные огни на башнях Бэй-бриджа в Аннаполисе. Горизонт на востоке освещался первым сиянием утренней зари. По правде говоря, жаль. Последние два часа перед рассветом лучшее время суток, хотя мало кто понимает это. Еще одно доказательство того, что люди не обращают внимания на то, что происходит вокруг них. Келли показалось, что впереди движется что-то, но стекло ухудшало видимость, поэтому он поднялся на крышу рубки, обнесенную леерами, поднял к глазам морской бинокль 1 х 50 и поднес к губам микрофон.
— Яхта «Спрингер» вызывает катер сорок один береговой охраны.
— Сорок первый слушает, «Спрингер». Говорит Португалец. Ты чего это делаешь так рано, Келли? Прием.
— Занимаюсь морскими торговыми операциями, Ореза. А в чем твое оправдание? Прием.
— Присматриваем за новичками вроде тебя, чтобы вовремя прийти на помощь, обучаем молодежь и тому подобное. А ты как думаешь? Прием.
— Приятно слышать, береговая охрана, что моя судьба в надежных руках. Что касается обучения молодежи, все очень просто — толкаешь такие вот штуки, называются рукоятками, в сторону передней части судна — обычно она заостренная — и корабль плывет быстрее. Эта остроконечная часть поворачивается в ту же сторону, куда крутишь штурвал. Понимаешь, крути налево — повернешь налево, крути направо — повернешь направо. Прием.
Келли услышал смех по радиосвязи частотной модуляции.
— Понятно, спасибо за объяснения, «Спрингер», передам их команде. Еще раз благодарю за советы, сэр. Прием.
* * *
Команда патрульного катера береговой охраны ворчала после длительной восьмичасовой вахты и в остальном мало чем занималась. Ореза отдал штурвал молодому матросу, а сам оперся плечом о переборку, пил кофе из кружки и болтал по радио, держа в руке микрофон.
— Знаешь, «Спрингер», я бы не простил подобной наглости многим парням. Прием.
— Хороший моряк уважает тех, кто лучше его, береговая охрана. А верно, что у вашего судна в донной части колеса, как у автомобиля? Прием.
— О-о, — простонал молодой матрос.
— Нет, «Спрингер», это не правда. Мы снимаем эти тренировочные колеса сразу после того, как молокососы из военно-морского флота уходят с верфи. Нам не нравится, когда у таких дам начинается морская болезнь при одном взгляде на них. Прием.
* * *
Келли усмехнулся и изменил курс влево, чтобы подальше обогнуть приближающийся катер береговой охраны.
— Какое счастье, что водные пути нашей страны в руках таких надежных парней, особенно сейчас, когда наступает уик-энд.
— Не увлекайся, «Спрингер», а то я пошлю вельбот для проверки средств спасения!
— А-а, это так тратятся деньги, которые я плачу в качестве федерального налога?
— Не люблю, когда они тратятся понапрасну.
— Ну ладно, береговая охрана, просто хотел убедиться, что кто-то не спит на вашем судне.
— Понятно, сэр. Очень вам благодарны. Мы действительно немного задремали. Как хорошо, что в море плавают настоящие профессионалы вроде вас, а то нам просто нечего было бы делать.
— Попутного ветра, Португалец.
— Тебе тоже, Келли. — Голос исчез, и из динамика послышались обычные радиопомехи.
Вот и все, подумал Келли. Возникло бы немало проблем, если бы Португалец решил навестить его яхту для дружеской беседы. Келли был всегда рад поболтать с ним, но не сейчас. Он выключил радио и спустился в салон. Горизонт на востоке был залит розово-оранжевым светом. Еще десять минут, и покажется солнце.
— Что там такое? — спросил Билли.
Келли налил себе еще кофе и проверил автопилот. В рубке стало тепло, и он снял рубашку. Шрамы на спине и плечах от выстрела из охотничьего ружья стали отчетливо видны даже при слабом освещении начинающегося рассвета. Последовала очень долгая тишина, которую прервал шумный вдох.
— Значит, ты...
На этот раз Келли повернулся и посмотрел вниз на обнаженного мужчину, прикованного к палубе.
— Совершенно верно.
— Но я убил тебя, — возразил Билли. Ему никто не сообщил про обратное. Генри решил промолчать, считая, что это не имеет отношения к распространению наркотиков.
— Ты так считаешь? — спросил Келли, снова поворачиваясь и глядя вперед. Он увидел, что один из дизелей чуть перегревается, и решил проверить систему охлаждения, покончив с другими делами. В остальном яхта вела себя послушно, слегка покачиваясь на почти невидимых волнах, и двигалась вперед с крейсерской скоростью в двадцать узлов. Нос ее был приподнят на пятнадцать градусов, поскольку подводные крылья плавно скользили по поверхности залива. Яхта на ступеньке, называл Келли такое положение. Он снова потянулся, напрягая и расслабляя мышцы, давая возможность Билли получше рассмотреть шрамы и что скрывается под ними.
— Так вот в чем дело.., она рассказала нам о тебе — рассказала все, прежде чем мы прикончили ее.
Келли окинул внимательным взглядом контрольную панель, затем посмотрел на карту — яхта приближалась к Бэй-бриджу. Скоро ему придется переместиться на восточный край канала. Теперь он смотрел на судовые часы — Келли называл их хронометром — по крайней мере раз в минуту.
— Пэм доставила нам немало удовольствия. До самого конца, — произнес Билли, поддразнивая этого парня, захватившего его, наполняя тишину злобными словами, находя в них источник храбрости для себя. — Зато была дурой, глупой и тупой.
Миновав Бэй-бридж, Келли отключил автопилот и повернул штурвал на десять градусов налево. Впереди не было судов, и все-таки он внимательно огляделся, прежде чем начать поворот. Пара ходовых огней на самом горизонте возвещала о приближении торгового судна, примерно в двенадцати тысячах ярдов. Келли мог бы включить радиолокатор и убедиться в этом, но при такой видимости это было бы напрасной тратой электричества.
— Она рассказала тебе о синяках страсти? — ухмыльнулся Билли. Он не заметил, как побелели костяшки рук, сжимающие штурвал.
Синяки на грудях сделаны, по-видимому, обычными плоскогубцами, говорилось в отчете патолога. Келли запомнил его наизусть, каждое сухое слово, каждый холодный медицинский термин, словно весь отчет был вырезан на стальном листе алмазным резцом. Какие чувства владели врачом, писавшим его? Такие же, какие возникли у него самого? Пожалуй. Ярость автора отчета выражалась в растущей отрешенности текста, в бесстрастии слов. Профессионалы вынуждены так поступать.
— Знаешь, ведь она все нам рассказала. Как ты подобрал ее на дороге, как вы жили и веселились. Ведь мы научили ее всяческим приемам, мистер. Ты должен быть благодарен нам за это. Перед тем как сбежать от нас — готов поспорить, об этом она тебе не говорила, — эта девка уговорила каждого из нас лечь на нее, мы так и сделали, по три-четыре раза каждый. Она решила, наверно, что перехитрила нас, а? Ей даже в голову не пришло, что она будет вынуждена повторить все это снова.