Расшифрованная телеграмма, что лежала на его столе, представляла немалый интерес, особенно по той причине, что в ней не было прямых указаний относительно того, как ему следует поступить. Как это похоже на московских бюрократов! Они всегда спешат вмешаться в события, которые он мог уладить и без их участия, а вот теперь они не знали, что предпринять, — не знали, но боялись не предпринять ничего. Вот потому и поручили ему решить проблему на месте.
Генерал, разумеется, знал о существовании лагеря. Несмотря на то что лагерь с американскими военнопленными находился в ведении военной разведки, у него были свои люди в аппарате военного атташе, информировавшие его. В конце концов, КГБ следил за всеми, для чего и был создан. Полковник Гришанов пользовался в своей работе нестандартными методами, однако, судя по его донесениям, ему удалось добиться хороших результатов, намного лучших, чем та информация, которую получал сам генерал от этих маленьких дикарей. И вот теперь у полковника появилась по-настоящему смелая идея. Вместо того чтобы разрешить вьетнамцам расправиться с военнопленными, он предложил вывезти их в Россию. Эта мысль была по-своему блестящей, и генерал КГБ пытался решить, стоит ли ему поддержать ее в одном из своих донесений в Москву, где это предложение, несомненно, будет рассматриваться на уровне Совета Министров или даже Политбюро. В целом, считал генерал, такая мысль заслуживает особого внимания.., и эта точка зрения помогла ему решить возникшую перед ним проблему.
Как ни привлекательно было бы предоставить американцам возможность спасти своих военнопленных в ходе их операции «Зеленый самшит», поскольку это убедит вьетнамцев в необходимости более тесного сотрудничества с Советским Союзом, докажет им их несостоятельность, в то же время это будет означать, что сведения, находящиеся в головах американцев, будут навсегда потеряны для его родины, а Советскому Союзу эти сведения были необходимы.
Сколько времени, подумал генерал, можно с этим подождать? Американцы действуют быстро, но отнюдь не молниеносно. Операцию одобрили в Белом доме всего неделю назад. Все бюрократические колесики, в конце концов, крутятся одинаково медленно. В Москве для подготовки и осуществления такой операции потребовалась бы вечность. Операция «Кингпин» тоже готовилась очень долго — иначе она оказалась бы успешной. Только удача второразрядного советского агента на юге Соединенных Штатов позволила Советскому Союзу предупредить Ханой, и то с эвакуацией военнопленных едва не опоздали. Зато сейчас предупреждение поступило загодя.
Политические игры. Их просто невозможно отделить от разведывательных операций. В прошлом его едва не обвинили в намеренной затяжке решения, но впредь он не дает им такой возможности. Даже с марионетками нужно обращаться, как с товарищами. Генерал поднял трубку, чтобы пригласить вьетнамского коллегу вместе пообедать. Они будут обедать в посольстве, только там подают приличную пищу, подумал генерал.
Команда знала, что они будут лишь сторонними наблюдателями, поэтому следила за морскими пехотинцами с радостным возбуждением. Двадцать пять солдат без устали проделывали физические упражнения и закончили тренировку пробежкой вокруг стоящих на палубе вертолетов. Матросы смотрели на них молча. Теперь все стало известно. Слишком многие видели подводные сани, и матросы, сидя за столами в кают-компании, подобно профессиональным разведчикам, собрали воедино некоторые факты да еще и приукрасили их домыслами. Значит, морские пехотинцы высаживаются в Северном Вьетнаме. Что последует за этим, никто не знал, но все пытались догадаться. Может быть, операция заключается в том, чтобы захватить установку по запуску зенитных ракет и доставить на корабль какие-то важные детали. Может быть, собираются уничтожить какой-то мост, но скорее всего целью операции являются люди. Возможно, вьетнамские партийные руководители.
— Военнопленные, — уверенно заявил старшина второй статьи, доедая свой гамбургер, который на флоте называют, «салазками». — Кто еще? — прибавил он и кивнул в сторону медицинского персонала, обедавшего за отдельным столом:
— Шесть санитаров, четыре врача — слишком много медицинских дарований, парни. Как вы думаете, зачем они здесь?
— Господи, — заметил другой моряк, отпивая молоко из чашки. — Ты действительно прав, приятель.
— Да, нам будет чем гордиться, если это закончится успехом, — отозвался третий, — Сегодня вечером ожидается плохая погода, — вставил старшина-рулевой. — Главный метеоролог флота улыбался по этому поводу, а я видел, как вчера его выворачивало наизнанку. Наверно, он не может, переносить плавание на корабле меньше авианосца. — «Огден» действительно очень странно раскачивался на волнах, и причина этого заключалась в необычной форме, которую имел корпус судна, а когда оно поворачивалось бортом к порывистому западному ветру, ситуация еще больше ухудшалась. Матросам всегда доставляло удовольствие наблюдать, как у кого-то из офицеров исчезает за бортом обед — в данном случае это был ужин, — и, уж конечно, никто не станет радостно улыбаться, узнав о том, что приближается шторм, при котором его снова вывернет наизнанку. На это должна быть весомая причина. Заключение было очевидным, хотя от таких выводов служба безопасности приходит в отчаяние.
— Боже милостивый, надеюсь, у них будет все в порядке.
— Давайте еще раз осмотрим летную палубу, — предложил младший боцман. Все закивали. Тут же была собрана рабочая команда. Через час на черной летной палубе, покрытой составом, предупреждающим скольжение, не останется даже спички.
— У вас хорошие парни, капитан, — заметил Голландец Максуэлл, наблюдая с правого крыла мостика за рабочей командой. То и дело кто-нибудь из матросов наклонялся, подбирая что-то с палубы, — самый малый «посторонний» предмет мог, попав в лопасти турбины вертолета, повредить двигатель. На морском языке это называлось ППП — «повреждение посторонним предметом». Своими действиями команда «Огдена» показывала — что ни случись сегодня вечером, причина никак не будет связана с их судном.
— Много студентов из колледжей, — ответил Фрэнке, с гордостью глядя на своих матросов. — Иногда мне кажется, что палубная команда ничуть не уступает по интеллекту офицерской кают-компании. — Это было вполне простительным преувеличением. На самом деле ему хотелось сказать что-то совершенно иное, то, о чем думал каждый на борту «Огдена»: насколько велики шансы на успех? Однако капитан не задал вопроса вслух. И правильно сделал, потому что, произнесенный, он мог оказаться не к добру, принести несчастье. Даже мысли об этом могли сказаться на исходе операции, но, как Фрэнке ни пытался, он не мог заставить себя перестать думать о ней.
Тем временем морские пехотинцы собрались в своем помещении вокруг ящика с песчаным макетом лагеря. Они уже один раз обсудили предстоящую задачу и теперь делали это снова. Процедура повторится еще раз перед ленчем и несколько раз после него, причем как с участием всей штурмовой группы, так и с отдельными солдатами и подразделениями. Каждый морской пехотинец видел лагерь и представлял собственные действия с закрытыми глазами, вспоминая свои тренировки в Куантико, заново переживая учебные штурмы с применением боевого оружия.