Насилие по-прежнему царит в мире. Изменились лишь правила реагирования на него больших государств. Два столетия тому назад, если малое государство причиняло ущерб большому, конфликт решался с помощью кораблей и войск. Теперь такая метода уже не работает. Малые страны в наше время располагают арсеналами новейшего оружия, которое сделало отправку карательных экспедиций слишком дорогим удовольствием для тех государств, которые дорожат жизнью своих граждан.
Одного полка сегодня для урегулирования конфликта недостаточно, а отправка целой армии стала слишком сложным делом. Понимая это, малые страны или сами наносят удары или поощряют к этому других (так, чтобы от этого можно было отречься), дабы подвигнуть своего неприятеля к шагам в выгодном для них направлении. Причём они даже не очень спешат. Угли таких конфликтов могут тлеть годами, ибо они не требуют от террористических государств больших ресурсов, а отношение к ценности человеческой жизни — других ли народов, своего ли — весьма разнится от такового в правовых государствах.
Таким образом, насилие не новинка в этом мире. Новое в другом. В том, что страны, практикующие насилие, чувствуют себя в полной безопасности. И пока это не изменится, убийства не прекратятся.
На международном уровне терроризм стал формой войны, которая даже не ведёт к прекращению обычных дипломатических отношений между воюющими сторонами. Даже Америка до сих пор имеет посольства в ряде стран, ведущих против неё террористическую войну. Более того, в цивилизованных странах терроризм рассматривается как уголовное преступление. Ведь и Сина Миллера судил не военный трибунал, вспомнил Райан. «Они могут вести против нас свою войну, но мы не может признать её в качестве таковой, не поступившись при этом интересами нашего общества, — сформулировал он для себя с некоторым удивлением. — Если мы будем обращаться с террористами как с людьми, действующими из политических побуждений, мы окажем им честь, которой они не заслуживают. Если мы будем считать их солдатами и убивать их в качестве таковых, это будет означать легитимизацию терроризма и в то же время нарушение наших собственных законов».
Единственное слабое место террористов — их негативизм. Это политическое движение, у которого за душой нет ничего, кроме убеждения, что общество, в котором они живут, устроено несправедливо. И пока большинство данного общества считает иначе, именно террористы, а не кто-либо другой, отчуждены от этого общества. Равным образом и демократия, столь облегчающая активность террористов, в то же время является их злейшим врагом. Следовательно, первейшая цель террористов в разрушении демократии, в превращении справедливости в несправедливость, чтобы члены данного социума преисполнились сочувствием к террористам.
Концепция эта была обескураживающе проста и элегантна. Террористы могут вести свою войну и при этом рассчитывать на защиту со стороны правового механизма демократических стран, с которыми они воюют. Если устранить эти правовые механизмы, террористы добьются политической поддержки, но пока эти механизмы работают, террористам довольно трудно проиграть это сражение. Они могут разъезжать по всему свету, пользуясь свободами демократических стран и при этом получая от государств, им враждебных или просто недружественных, всю необходимую помощь в борьбе с демократиями.
Единственное решение проблемы — международное сотрудничество в борьбе с терроризмом. Террористов надо отрезать от источников снабжения. Когда они будут вынуждены пользоваться только своими ресурсами, они превратятся всего лишь в разновидность уголовной организации… Но демократические страны ограничиваются риторикой и, вместо того чтобы объединиться и нанести решительный удар по тем, кто стоит за террористами, предпочитают действовать в одиночку, пытаясь противостоять терроризму лишь в пределах собственной территории. Разве что в последнее время наметились какие-то сдвиги. Ведь вот же ЦРУ поделилось информацией о террористах с Францией, и это привело к определённым результатам.
Так что намечается какой-то сдвиг в верном направлении. Но… в результате этого сдвига…
Кэнтор вошёл в кабинет адмирала Грира.
— Ну? — спросил замдиректора ЦРУ.
— Ещё не вполне ясно, какой урок он из всего этого извлечёт.
— Совесть заела? — спросил Грир.
— Именно.
— Ну что же, пора ему понять, чего всё это стоит. Через это всем приходится пройти. Он останется у нас, — сказал Грир.
— Вероятно.
* * *
Пикап попытался было припарковаться возле Института Гувера, но охранник велел ему проваливать. Водитель не знал, что делать, раздираемый противоречивыми чувствами, — злостью и растерянностью. А тут ещё движение на улицах такое, что не больно-то развернёшься. Наконец, он двинулся в объезд владений Гувера, покружился малость и въехал на стоянку. Служащий, увидев пикап, состроил презрительную мину — он привык иметь дело с машинами куда более шикарными. Но водителю и его сыну было на это плевать. До дверей они дошли пешком.
Агент, дежуривший у входа, увидел, как в дверь вошли двое — одеты во что попало. У старшего под мышкой какой-то предмет, завёрнутый в кожаную куртку.
Агент насторожился и поманил их к себе левой рукой, поскольку правая легла на сигнальную кнопку под столом.
— Чем могу служить, джентльмены? — спросил он.
— Привет, — сказал старший. — Я тут принёс кое-что для вас. С этими словами он извлёк из-под куртки автомат. И тут же понял, что это вовсе не лучший способ завоевать расположение агента ФБР, — тот, подбледнев, тут же одной рукой выхватил у него автомат, а другой уже доставал из кобуры револьвер.
По сигналу тревоги явились ещё двое агентов. И только тут дежурный увидел, что затвора в автомате нет, как и магазина.
— Это я нашёл его! — с гордостью сообщил мальчик.
— А я подумал, что надо принести его сюда, — сказал отец.
— Что за чертовщина? — недоуменно сказал один из агентов. Из дежурной комнаты появился старший по смене.
— Ну-ка, дайте взглянуть, — сказал он.
Это оказался «узи» — израильский автомат, известный своим удобством и надёжностью. Автомат был покрыт ржавчиной, из ствольной коробки капала вода.
Старший по смене открыл затвор и обследовал ствол. Из автомата стреляли, а потом его не почистили. Но когда именно стреляли, трудно было определить сходу, тем более что в ФБР мало было дел, связанных с этим типом оружия.
— Где вы его нашли, сэр?
— В каменоломне. Это миль тридцать отсюда.
— Это я его нашёл! — уточнил мальчик.
— Точно, это он нашёл, — подтвердил отец. — Я решил, что именно сюда надо его принести.
— Правильно вы решили, сэр. Давайте пройдём вместе со мной.
Дежурный выдал им временные пропуска. Они поднялись на лифте на верхний этаж. Встречавшиеся им в коридоре люди невольно косили глазом на автомат. Но в ФБР не принято слишком-то удивляться чему бы то ни было. Впрочем, когда дежурный вошёл в предбанник одного из кабинетов, секретарша встрепенулась.