* * *
Джек попал на борт «Боинга» лишь после той оскорбительной процедуры, которая сейчас во всём мире являлась обязательной частью коммерческого авиаперелета. Всякий раз, подвергнувшись обыску, он с ностальгической грустью вспоминал путешествия на авиалайнере ВВС США с номером 1 на борту, но не упускал из виду, что он успел очень быстро привыкнуть к исключительному комфорту и лишь с возрастом узнал, через что вынуждены проходить обычные люди и что для него это очень походило на столкновение с кирпичной стеной. Но в данный момент ему следовало позаботиться о номере в римской гостинице. Как заказать номер, находясь в самолёте? Его место в первом классе было снабжено, в частности, телефоном-автоматом, и он, вставив в прорезь чёрную карту, сделал первую в своей жизни попытку справиться с европейским телефоном. В какой гостинице? Почему бы не в «Эксельсиоре»? Со второй попытки он пробился в бюро обслуживания, узнал, что, да, у них есть несколько свободных номеров. Договорившись, что за ним оставят маленькую комнатку на одного и почувствовав себя после этого очень хорошо, он взял у излучавшей доброжелательность стюардессы стакан белого тосканского вина. Даже бурная жизнь, решил он, могла быть очень даже хорошей, если только ты знал, куда ведёт тебя очередной шаг, а в настоящий момент завершение его шага находилось далеко за горизонтом.
* * *
Похоже, что немецкие дорожные строители обучили австрийцев всему, что знали сами, думал Доминик. Или же они читали одни и те же умные книги. Как бы там ни было, автострада мало чем отличалась от бетонных лент, опоясывающих Америку, если не считать того, что разметка была настолько другой, что это сбивало с толку, не в последнюю очередь потому, что здесь не встречалось никаких надписей, за исключением названий населённых пунктов, да и те были на чужом языке. Он скоро понял, что чёрное число на белом фоне в красном круге означает ограничение скорости, но скорость указывалась в километрах. Три километра свободно укладывались в две мили и ещё оставалось место, чтобы устроить просторную автостоянку. И австрийские ограничения скорости были далеко не столь мягкими, как немецкие.
Возможно, дело в том, что в этой стране меньше врачей, но даже среди холмов, становившихся все выше и выше, изогнутые участки были должным образом обнесены защитными валами, а ширина обочин позволяла безопасно свернуть с проезжей части, если кто-нибудь из встречных перепутает право и лево. «Порше» был снабжён системой автоматического регулирования скорости, и Доминик установил его на пять кликов [98] выше ограничения – исключительно для того, чтобы испытывать моральное удовлетворение из-за того, что едет слишком быстро. Здесь не приходилось надеяться, что его удостоверение сотрудника ФБР спасёт от штрафов, как это было бы в любой точке США.
– Сколько нам ехать, Альдо? – спросил он своего штурмана, находившегося на «смертельном сиденье».
– Наверно, километров с тысячу от этого места, где мы сейчас. Пожалуй, часов десять.
– Чёрт возьми, ведь придётся ехать по самой жаре. Наверно, через пару часов нужно будет заправиться. Как там у тебя с наличными?
– Семьсот европейских конфетных бумажек. Можно будет потратить все в Италии. Поблагодари бога, что не придётся возиться со старыми лирами – ты свихнулся бы, пересчитывая каждый раз в уме все эти числа со множеством нулей. А дорога не слишком перегружена, – заметил Брайан.
– Нет, и они себя ведут вполне прилично, – согласился Доминик. – Карты хорошие?
– Да. На этой дороге до самого Рима. А в Италии нужно будет купить другую, чтобы ездить по Риму.
– Ну, это, думаю, можно будет сделать без труда. – И Доминик возблагодарил милосердного бога за то, что он послал ему брата, способного читать карты. – Когда остановимся на заправке, купим что-нибудь поесть.
– Полностью согласен, братишка. – Брайан посмотрел вперёд, туда, где вдали возвышались горы. Трудно было сказать, насколько далеко ещё до них, но в давние времена, когда люди путешествовали в каретах или стирали до крови ягодицы, трясясь на лошадиных спинах, горы, наверное, казались им непреодолимой преградой. У них, вероятно, было намного больше терпения, чем у современного человека, а может быть, меньше разума. Ну, а он в настоящий момент сидел на удобном кресле, и его брат ехал по шоссе, совсем не как по трассе ралли.
* * *
Оказалось, что в Италии хороши не только автогонщики, но и лётчики. Пилот буквально поцеловал взлётно-посадочную полосу, и торможение с пробежкой были прямо-таки нежными. Джек имел слишком большой опыт воздушных путешествий для того, чтобы хоть сколько-нибудь беспокоиться на этот счёт (точно так же безмятежно относился к полётам и его отец), и всё же, как и большинство людей, он ощущал более безопасной пешую ходьбу или поездку на чем-нибудь не по воздуху, а по чему-то более ощутимому – земле или воде. В аэропорту он, как и в Австрии, нашёл такси «Мерседес», водитель которого сносно объяснялся по-английски и знал, как доехать до гостиницы.
Шоссе во всём мире выглядят практически одинаково, и на мгновение Джек даже задумался: где, чёрт возьми, он сейчас находится? Территория вокруг аэропорта, совершенно явно была занята сельскохозяйственными угодьями, крыши домов здесь имели совсем иные очертания, нежели в Америке. Судя по тому, что они были почти плоскими, снегопады здесь являлись большой редкостью. Стояла поздняя весна, и было так тепло, что он мог бы смело переодеться в рубашку с короткими рукавами, но ни жары, ни духоты не чувствовалось.
Однажды он уже побывал в Италии – вместе с отцом во время какого-то официального визита – кажется, какое-то экономическое совещание, – но тогда он повсюду разъезжал на посольской машине. Он не без удовольствия строил из себя принца, отпрыска правящей династии, но лишь в шутку, поскольку никто не учил его такому поведению и отношению к себе, и с тех пор в его памяти сохранились лишь места, которые удалось повидать. Он не имел ни малейшего представления о том, как попасть в любое из этих мест. Это был город Цезаря и множества других имён, принадлежавших людям, оставившим неизгладимый след в истории, поскольку они совершали поступки – хорошие или дурные. Главным образом дурные, потому что память о них сохранялась в истории крепче. И он сам приехал в этот город ради именно такого поступка. «Очень кстати, – сказал он себе, – я об этом вспомнил». Он вовсе не намеревался провозгласить себя арбитром, измерявшим соотношение хорошего и дурного в мире, а всего лишь парнем, выполнявшим работу достаточно двусмысленного сорта для своей страны, и не обладал правом принятия окончательных решений. Быть президентом, как его отец, вовсе не легко и не приятно, несмотря даже на неизмеримую важность этого поста, власть и могущество, сопряжённые с ним. Величина ответственности находится в прямо пропорциональном отношении с уровнем власти, и если у человека есть совесть, пребывание на таком высоком посту должно очень тяжело сказываться на нём. В том, чтобы осуществлять действия, которые другие люди считали необходимыми, присутствовал определённый комфорт. И, напомнил себе Джек, он мог в любой момент сказать «нет», и тогда, какими бы ни оказались последствия, они будут не такими серьёзными. В любом случае – не столь серьёзными, как те вещи, которые делал он и его двоюродные братья.