В центре управления запуском ракет, ЦУР, расположенном ближе к корме от огромного ракетного отсека, главстаршина включил контрольную панель. Все 24 «птицы» были проверены и готовы к запуску. Бортовая навигационная система снабжала данными систему наведения каждой ракеты. Через несколько минут в нее будут введены поправки по информации, полученной от орбитальных навигационных спутников. Чтобы попасть точно в цель, ракете необходимо знать не только точные координаты цели, но и координаты места своего запуска. НАВСТАР — глобальная орбитальная система определения координат — могла определить их с точностью меньше пяти метров. Главный старшина следил за тем, как менялись огоньки на панели, по мере того как компьютеры запрашивали свои ракеты, сообщавшие им о готовности.
Внутри подводной лодки давление на корпус уменьшалось на 2,2 тонны на квадратный фут при подъеме на каждые 100 футов. Корпус «Мэна» при уменьшающемся давлении воды чуть раздался, и послышался резкий щелчок — сталь корпуса словно облегченно вздохнула.
* * *
Это походило на стон, едва слышный даже по акустической системе, и удивительно напоминало голос кита. Рыков был настолько утомлен, что, случись это несколькими минутами позже, он упустил бы этот звук, но, хотя офицер-акустик уже плохо соображал, его сознание еще не полностью утратило остроту, и он обратил на него внимание.
— Капитан, слышу щелчок от расширения корпуса подлодки… вот здесь! — Он ткнул пальцем в точку на экране, находящуюся прямо у основания тени, которую они с командиром рассматривали. — Он всплывает!
Дубинин вбежал в рубку.
— Приготовиться изменить глубину. — Он надел головной телефон, соединяющий его с акустиком.
— Евгений Николаевич, это нужно сделать хорошо и быстро. Я опущусь ниже слоя температурного скачка, как только американец всплывет над ним.
— Нет, капитан, лучше обождать. Его буксируемые датчики на короткое время останутся под термоклином!
— Черт побери! — Дубинин едва не рассмеялся. — Извини меня, лейтенант. Ты совершенно прав. За мной бутылка «Старки».
— Мы с женой выпьем за ваше здоровье… Я вычислил угловое расстояние… По моим расчетам цель ниже на пять градусов от наших буксируемых датчиков… Капитан, если мне удастся сохранить с ним контакт, в тот момент, когда мы потеряем его и он исчезнет в термоклине…
— Отлично, быстро определите расстояние! — Оценка будет приблизительной, но по крайней мере я получу представление, подумал Дубинин. Он дал несколько распоряжений руководителю группы слежения.
— Два градуса… потрескивание корпуса исчезло… его очень трудно держать, но сейчас он мелькает на фоновом шуме… Исчез! Всплыл через термоклин!
— Один, два, три… — считал Дубинин секунды. Американец проводит, должно быть, ракетные учения или всплывает для установления связи, в любом случае он окажется на глубине в двадцать метров, а его буксируемые пассивные датчики… пятьсот метров длиной… скорость пять узлов и… Все!
— Рулевой, опустить носовые рули глубины на пять градусов. Мы уходим под слой температурного скачка. Старпом, рассчитайте температуру за бортом. Медленно, рулевой, медленно…
«Адмирал Лунин» опустил нос и плавно соскользнул под колыхающуюся волнообразную границу, разделяющую относительно теплую воду у поверхности океана и холодную воду глубин.
— Расстояние? — спросил Дубинин у офицера группы слежения.
— Оцениваем его от пяти до девяти тысяч метров, капитан. Это все, чего мне удалось добиться.
— Молодец, Коля! Великолепно!
— Опустились ниже термоклина, температура за бортом пять градусов, — доложил старпом.
— Носовые рули глубины на нуль. Выровнять корабль.
— Рули глубины на нуле, капитан… корабль выровнен.
Если бы потолок в рубке не был таким низким, Дубинин подпрыгнул бы от радости. Еще бы — ему удалось добиться того, чего не добивался ни один командир советской подводной лодки и, если разведывательные данные соответствуют действительности, в чем преуспели всего несколько американских подводников. Он установил контакт и выследил американский подводный ракетоносец класса «Огайо». Во время войны он смог бы произвести активную гидролокацию противника для определения точной дистанции и осуществить торпедную атаку. Он сумел выследить самую неуловимую добычу в мире и подобраться настолько близко, что мог потопить ее. Он весь дрожал от волнения. Ничто в мире не сравнится с чувством победы. Ничто.
— Руль направо, — произнес он. — Новый курс триста градусов. Медленно увеличить скорость до десяти узлов.
— Но, капитан… — начал старпом.
— Мы разрываем контакт. Он продолжит учения еще минут тридцать. Очень маловероятно, что нам удастся уклониться от него после того, как учения закончатся. Лучше уйти сейчас. Он не должен знать, чего мы добились. Нам еще придется встретиться с ним. В любом случае мы решили свою задачу — сумели обнаружить его и приблизиться на дистанцию торпедного залпа. В Петропавловске, парни, мы все выпьем как следует — за счет вашего капитана! А теперь тихо и незаметно уйдем из этого района, чтобы он не заподозрил наше присутствие здесь.
* * *
Капитану Роберту Джефферсону Джексону хотелось снова быть молодым, хотелось, чтобы его волосы еще оставались совершенно черными, хотелось снова стать юным лейтенантом, только что выпустившимся из Пенсаколы и готовым совершить первый полет на одном из грозных истребителей, которые сидели, подобно гигантским хищным птицам, на взлетной полосе военно-морского аэродрома в Оушеане. То, что все двадцать четыре самолета Ф-HD «Томкэт», стоящие рядом, подчинялись только ему, не было таким волнующим чувством, как ощущение, что могучий истребитель принадлежал ему и только ему. Зато теперь, являясь командиром воздушной группы, он «владел» двумя эскадрильями самолетов «Томкэт», еще двумя Ф/А-18 «Хорнетс», одной эскадрильей штурмовиков А-6Е «Интрудер», еще одной противолодочных охотников «С-3» и, наконец, менее чарующими воздушными танкерами для дозаправки самолетов в полете, «Праулерами», создающими электронные помехи и ведущими электронную войну в воздухе, а также спасательными вертолетами и вертолетами противолодочного назначения. Итого, он распоряжался семьюдесятью восьмью «птичками», общая стоимость которых составляла… сколько? Миллиард долларов? Гораздо больше, если принять во внимание затраты на их замену. Далее, под его командованием находились три тысячи офицеров, старшин и рядовых, которые пилотировали и обслуживали эти самолеты и вертолеты, ценность которых было невозможно определить. И он, он один нес ответственность за все это. Зато насколько приятнее было сидеть в кокпите своего нового истребителя, оставив все административные хлопоты начальству. Робби и был теперь этим начальством, человеком, о котором говорили у себя в каютах все его парни. Им не нравилось, когда их приглашали к нему в кабинет, потому что это выглядело вроде вызова к директору школы. Кроме того, они не любили летать вместе с ним, потому что а) он был слишком стар, чтобы оставаться хорошим летчиком (по крайней мере им так казалось), и б) неизменно обращал их внимание на допущенные ошибки (летчики-истребители редко соглашаются признавать свои промахи, разве что в беседах между собой).