— Как же нам поступить с этим парнем? — спросил Шоу, не скрывая отвращения.
Мюррей только что закончил докладывать о «Союзе воинов». Он отпил кофе и пожал плечами.
— Ты ведь знаешь, Билл, что он — настоящий гений, когда речь заходит о расследовании коррупции. Просто он ничуть не разбирается в настоящих полевых операциях (как в этом случае). К счастью, ничего страшного не произошло. — И тут Мюррей был совершенно прав. Средства массовой информации были настолько благодарны ФБР за спасение репортера, что отнеслись к случившемуся с поразительной лояльностью. Но что оказалось поистине изумительным, так это то, что ни одному журналисту не пришло в голову, что телевизионщикам вообще не следовало находиться рядом с бандитами. В результате они расхваливали, местного специального агента за то, что он позволил двум репортерам взять интервью у опасного преступника, а группу по борьбе с терроризмом — за спасение этих же репортеров в критической ситуации. Не в первый раз бюро удалось с триумфом выйти из почти катастрофического положения, да еще получить такие хвалебные отзывы в газетах и на телевидении. ФБР в большей степени, чем другие правительственные организации, ревностно относилось к своей репутации в глазах общественности, и трудность, с которой столкнулся Шоу, заключалась лишь в том, что увольнение специального агента Уолта Хоскинса может отрицательно повлиять на эту репутацию.
— Пойми, Билл, он многому научился, — настаивал Мюррей. — В конце концов, Уолт не такой уж дурак.
— Действительно, ему ловко удалось прихватить губернатора в прошлом году, — поморщился Шоу. Говоря по правде, Хоскинс проявил себя с лучшей стороны при расследовании дел, связанных с политической коррупцией. Благодаря его усилиям губернатор одного из штатов думал сейчас о смысле жизни в камере федеральной тюрьмы. Именно поэтому Хоскинса и выдвинули на должность специального агента — руководителя местного отделения. — У тебя есть конкретное предложение, Дэн? — спросил Шоу.
— Есть. Заместитель руководителя отделения в Денвере, — с лукавой улыбкой произнес Мюррей. — Это решит все проблемы. Хоскинс переходит из маленького отделения в крупное, играющее большую роль. В результате повышения он покидает командную структуру и снова начинает заниматься тем, в чем лучше всего разбирается; а если слухи, доходящие к нам о событиях в Денвере, соответствуют действительности хотя бы отчасти, у него там будет работы по уши. Предварительные данные, поступившие к нам относительно взяток, связанных с плотиной, указывают на огромный масштаб коррупции, Билл, — из рук в руки переходит двадцать миллионов долларов.
Шоу присвистнул.
— И все это за помощь одного сенатора и одного конгрессмена?
— Скорее всего это минимальная сумма. Последние сведения, которые мы получили, говорят, что подкуплены и те, кто кричал о вреде, причиняемом окружающей среде и природе, — как в правительственном агентстве, так и за его пределами. Кому другому мы сможем поручить распутать такое крупное дело? Уолт обладает нюхом на подобные штуки. Правда, он не может выхватить револьвер, не прострелив себе ногу, но у него нос настоящей ищейки! — Мюррей закрыл папку. — Как бы то ни было, ты поручил мне разобраться и сделать предложение. Вот я и говорю — пошли Уолта в Денвер или отправь на пенсию. Майк Делэни хочет вернуться — его сын поступает осенью в университет, и Майку хотелось бы стать преподавателем в академии. У тебя появляется вакансия. Все аккуратно, комар носа не подточит, но это зависит от вашего решения, мистер директор.
— Спасибо, мистер Мюррей, — серьезно кивнул директор ФБР Билл Шоу и тут же широко улыбнулся. — Помнишь, как нашей единственной заботой было ловить бандитов? Я просто ненавижу эти административные проблемы!
— Может быть, нам не следовало ловить их так успешно, — согласился Дэн. — Мы все еще бродили бы по набережным Филадельфии, а вечерами пили бы пиво с полицейскими. И почему только люди так стремятся достичь вершины своей профессии? В итоге страдает твоя же жизнь.
— Ты рассуждаешь, как старый козел.
— А мы и есть два старых козла, — напомнил Мюррей. — По крайней мере в моих поездках меня не сопровождает охрана.
— Сукин ты сын, Дэн! — воскликнул Шоу, отхлебнул из чашки и пролил кофе на галстук. — Боже мой, Дэн, посмотри, что ты наделал!
— Это плохой знак, когда у мужчины льется изо рта, директор, — серьезно заметил Мюррей.
— Вон! Убирайся, пока я не разжаловал тебя в рядового полицейского.
— Только не это, мистер директор, только не это! — Мюррей перестал смеяться и стал почти серьезным. — Слушай, чем сейчас занимается Кенни?
— Получил назначение на подводную лодку «Мэн». У Бонни в декабре будет ребенок. Вот что, Дэн.
— Слушаю, Билл.
— Это ты здорово придумал насчет Хоскинса. Мне нужно было выпутаться из этой ситуации как можно лучше. Спасибо.
— Не стоит благодарности, Билл. Уолт будет счастлив. Хотелось бы мне, чтобы все наши проблемы решались так же легко.
— Ты будешь следить за этим «Союзом воинов»?
— Я поручил это Фредди Уордеру. Думаю, через несколько месяцев все они будут в тюрьме.
Оба знали, что тогда будет ликвидирован еще один опасный очаг. Доморощенных террористических групп почти не осталось, и сократить их число на одну — крупный успех для этого года.
* * *
В пустынной прерии Дакоты забрезжил рассвет. Марвин Расселл, стоя на коленях на шкуре бизона, смотрел в сторону восходящего солнца. На нем были джинсы, и это составляло весь его наряд — он был голым до пояса и босым. Марвин был невысоким мужчиной — всего пять футов восемь дюймов, но мощи его тела позавидовали бы многие. Во время своего первого — и единственного — пребывания в тюрьме за вооруженное ограбление он познал пользу занятий атлетизмом. Началось это просто как попытка направить куда-то избыток энергии, переросло в убеждение, что в тюрьме лишь физическая сила может защитить человека, и стало, наконец, качеством, неразрывно связанным с воином народа сиу. Марвин весил, несмотря на средний рост, больше двухсот фунтов, и это были одни мышцы и сухожилия, ни унции жира. Его бицепсы походили на бедра иных мужчин. У него была талия балерины и плечи атлета, играющего на месте защитника в одной из команд Национальной футбольной лиги. Правда, у Марвина не все было в порядке с головой, но он не подозревал этого.
Жизнь жестоко обошлась как с ним, так и с его братом. Их отец был алкоголиком и работал лишь для того, чтобы получить немного денег, которые тут же переправлял в ближайшую лавку, где продавали спиртное. Горькими были воспоминания Марвина о детстве: стыд за постоянно пьяного отца и еще больший стыд за то, чем занималась мать, пока отец спал в соседней комнате. После возвращения семьи из Миннесоты в резервацию они питались на деньги, которыми правительство снабжало индейцев. Учителя, преподававшие в школе, давно отчаялись чему-нибудь научить детей. Жили они с братом в разных домах, построенных правительством, но они были одинаково голыми и негостеприимными. Ни один из братьев Расселл никогда не знал, что такое перчатка для бейсбола. Ни один из них не представлял себе, что такое Рождество — разве что неделя или две, когда не нужно было ходить в школу. Оба выросли в пустоте пренебрежения и с ранних лет научились сами заботиться о себе.