— Кончил? — спросил Расселл.
— Да, Марвин, — тихо произнес Госн и опустился на переднее сиденье рядом с Расселлом.
— Тогда пошли отсюда.
Марвин подождал, пока Ибрагим вышел из кабины, и запер правую дверцу. Затем спрыгнул на асфальт сам и повернул ключ в замке. Фургон был теперь заперт. Они повернулись и пошли на запад, мимо больших телевизионных фургонов спутниковой связи с огромными параболическими антеннами. Каждый из них стоит миллионы, подумал Марвин, и все до единого будут уничтожены вместе с сидящими в них техниками и комментаторами — вроде тех, которые превратили убийство его брата в низкопробное зрелище. Их смерть ничуть не беспокоила Марвина, ничуть. Через несколько секунд огромное здание стадиона заслонило Расселла и Госна от пронизывающего ветра. Они шли через автомобильную стоянку, мимо начавших приезжать болельщиков, уже заполнявших стоянку, большинство их было из Миннесоты. В машинах сидели люди в теплой одежде и с пакетиками арахиса в руках. У некоторых на головах красовались шляпы с рогами — ну, конечно, подумал Марвин, поклонники «Викингов».
Куати ждал их в арендованном автомобиле, стоявшем в переулке. Он передвинулся с места водителя, уступив руль Марвину. Движение становилось все более напряженным, и, чтобы избежать пробок, Расселл поехал кружным путем, который он выбрал накануне.
— Знаете, ребята, все-таки жаль нарушить такой матч.
— Почему ты так считаешь? — спросил Куати.
— Вот уже пятый раз «Викинги» играют в финале Суперкубка. На этот раз у них все шансы одержать победу. Этот их новичок, Уиллс, — он выступает в нападении — какое-то чудо. Со времен Сэйерса не было такого футболиста. А вот теперь из-за нас никто не увидит, что происходит на поле. Жаль. — Расселл покачал головой и ухмыльнулся при мысли о иронии судьбы. Ни Госн, ни Куати даже не подумали, чтобы ответить на его замечание, но Расселл и не ждал от них ничего другого. Разве у арабов есть чувство юмора? Стоянка у мотеля выглядела пустой. Все, кто жил здесь, были болельщики той или другой команды, подумал Марвин, открывая дверь.
— Готовы к отъезду?
— Да. — Госн переглянулся с командиром. Жаль, конечно, но другого выхода нет.
В комнате еще не убирали, но какое это имеет значение? Марвин вошел в туалет и закрыл за собой дверь. Выйдя, американец увидел, что оба араба стоя ждут его.
— Пошли?
— Пошли, — ответил Куати. — Ты не поможешь мне с чемоданом, Марвин?
— Конечно. — Расселл повернулся и протянул руки к чемодану, который лежал на металлической полке. Он не видел стального стержня, который ударил его по затылку. Коренастое мускулистое тело опустилось на изношенный ковер. Куати понял, что, хотя удар был сильным, американец остался жив, только потерял сознание. Командир слабел с каждым днем. Госн помог перенести тело Расселла в ванную, и они положили его на пол, лицом кверху. Мотель был дешевым, и ванная комната оказалась маленькой, слишком маленькой для предстоящей работы. Сначала потерявшего сознание индейца хотели уложить в ванну, но тогда им не хватало места, чтобы обоим стоять рядом. Куати пришлось опуститься на колени, а Госн, разочарованно пожав плечами, взял с вешалки полотенце и обмотал шею Расселла. Тот уже начал приходить в себя. Его руки зашевелились. Госн понял, что нужно торопиться. Куати передал ему острый нож, который прихватил в кафе во время вчерашнего ужина. Госн взял нож и глубоко вонзил его в шею Расселла, под правым ухом. Струя крови брызнула, словно из разрезанного шланга, так что Ибрагиму пришлось закрыть рану полотенцем, чтобы его не забрызгало кровью. Затем он точно так же перерезал сонную артерию на левой стороне шеи. Мужчины прижимали полотенце к ранам, будто пытаясь остановить поток крови.
И в этот момент Марвин открыл глаза. Они смотрели куда-то вдаль, он просто не успел понять, что с ним произошло. Расселл попытался поднять руки, но навалившиеся на него мужчины прижали его к полу и не дали шевельнуться. Он приоткрыл рот, но не произнес ни звука. Затем взгляд его, похожий на упрек, упал на Госна, глаза подернулись пленкой и наконец закатились. Тем временем Куати с Госном старались отстраниться подальше, чтобы не испачкаться в крови, которая текла в канавках между плитками пола. Ибрагим убрал полотенце. Теперь кровь едва сочилась из ран и можно было больше не беспокоиться. Полотенце, однако, насквозь пропиталось кровью. Госн бросил его в ванну. Куати передал ему другое.
— Надеюсь, — Бог смилуется над ним, — тихо произнес Госн.
— Он был язычником, — заметил Куати. Для сожалений было уже слишком поздно.
— Разве он виноват, что не встретил благочестивого человека на жизненном пути?
— Надо вымыться, — сказал Куати. В кухне было две раковины. Каждый тщательно вымыл руки, затем они проверили, нет ли следов крови на костюмах. Пятен не оказалось.
— Что будет со зданием мотеля после взрыва? — спросил Куати.
Госн задумался.
— Мотель недалеко от стадиона… он окажется за пределами огненного шара, но… — Госн подошел к окну и чуть раздвинул шторы. Он отчетливо видел стадион, и было нетрудно понять, что произойдет со зданием мотеля, находящимся в поле видимости. — Термическая волна сожжет его, а затем сила взрыва сравняет с землей. От здания ничего не останется.
— Ты уверен?
— Совершенно уверен. Результат взрыва ядерной бомбы предсказать несложно.
— Отлично. — Куати собрал все документы и бумаги, по которым их можно было бы опознать. До сих пор они с Госном пользовались ими, но скоро придется проходить таможенный контроль, и не следовало излишне искушать судьбу. Все это они бросили в корзину для мусора. Госн взял чемоданы и отнес в машину. Затем они еще раз проверили комнату. Куати сел в автомобиль. В последний раз Госн запер номер и повесил на дверную ручку табличку с надписью «ПРОСЬБА НЕ БЕСПОКОИТЬ». До аэропорта было недалеко, а самолет отправлялся через два часа.
* * *
Нескончаемые автостоянки у стадиона быстро заполнялись. До начала матча оставалось еще три часа, но, к удивлению Доукинса, стоянка для особо важных лиц была заполнена. Началось шоу, проводящееся перед игрой. Доукинс увидел, как по стоянке ходит группа телевизионщиков. Они брали интервью у болельщиков «Викингов», превративших половину автостоянки в гигантский пикник. От поспешно установленных грилей поднимался белый пар. Доукинс знал, что все болельщики «Викингов» слегка чокнутые, но это было уж слишком. Стадион находился совсем рядом — можно было войти внутрь и пить, и есть что угодно, сидя на мягких креслах при двадцати градусах тепла, — но нет, им хотелось продемонстрировать свое здоровье и выносливость, хотя на улице было ниже десяти градусов мороза. Доукинс был лыжником и платил за обучение в колледже, работая в лыжном патруле на одном из склонов Аспена. Он знал, что такое холод, и понимал ценность тепла. Произвести впечатление на мороз нельзя, как ни старайся. Воздух и ветер просто не замечают этого.
— Ну как дела. Пит?
Доукинс обернулся.