— Обещай мне, что не будешь входить в огород! — сурово потребовал сын.
— Разумеется, я сделаю все, как ты скажешь, — ответил отец, хотя вовсе не намерен был исполнять приказы сына. — Когда ее заберут?
— Не знаю. Мне понадобится несколько дней.
Старый крестьянин кивнул. Может быть, он все-таки последует советам сына — по крайней мере не будет приближаться к невзорвавшейся бомбе. Она, конечно, мертвая, что бы там ни говорил его сын. Старик хорошо разбирался в судьбе. Если бы бомба хотела убить его, это бы уже свершилось. Какое еще несчастье обошло его стороной?
* * *
На следующий день репортеры смогли, наконец, взяться за работу. Появился объект, представляющий интерес для аудитории. На автомобиле средь бела дня прибыл Димитриос Ставракос, патриарх Константинопольский, — он наотрез отказался лететь на вертолете.
— Монахиня с бородой? — произнес оператор в микрофон, включив максимальное увеличение. Швейцарские гвардейцы вскинули алебарды в знак приветствия, и епископ О'Тул проводил почетного гостя внутрь. Ворота захлопнулись.
— Грек, — тут же заметил комментатор. — Представитель греческой православной церкви, епископ, наверно. Интересно, что ему здесь надо?
— А что нам известно о Греческой православной церкви? — спросил продюсер.
— Они не подчиняются папе римскому. Их священники могут иметь жен. Один раз израильтяне бросили православного священника в тюрьму, по-моему, за то, что он снабжал арабов оружием, — услышали все в своих наушниках чьи-то размышления.
— Выходит, греческие православные священники уживаются с арабами, но независимы от папы римского? Какие у них отношения с израильтянами?
— Не знаю, — признался продюсер. — Было бы неплохо познакомиться с этим поближе.
— Таким образом, сейчас в эти переговоры вовлечены четыре религиозные группы.
— Я думаю вот о чем. Принимает ли Ватикан в этом активное участие или просто предложил воспользоваться своей территорией в качестве нейтральной? — спросил комментатор. Подобно большинству известных комментаторов, он чувствовал себя как рыба в воде, лишь когда на электронном экране, невидимом для зрителей, появлялся текст, который он читал.
— А раньше такое случалось? Если кому-то требуется нейтральная территория, для этого пользуются Женевой, — заметил оператор. Женева ему нравилась.
— Что тут произошло? — В будку вошла одна из сотрудниц исследовательской группы. Продюсер рассказал ей.
— Нельзя ли прокрутить ленту еще раз? — попросила сотрудница.
Техники повторили церемонию прибытия автомобиля, записанную на видеомагнитофон.
— Димитриос Ставракос. Он патриарх Константинополя, то есть Стамбула, Рик. Глава всех православных церквей, что-то вроде папы римского для католиков. Греческая, русская и болгарская православные церкви имеют своих глав, но все подчиняются патриарху. Что-то в этом роде.
— Их священнослужителям разрешают жениться — это правда?
— Насколько я помню, священникам это разрешается… но начиная с епископа или выше, приходится соблюдать безбрачие…
— Жаль, — заметил Рик.
— Именно Ставракос возглавлял битву с католиками относительно церкви Рождества Христова в прошлом году — и, по-моему, одержал верх. Это привело нескольких католических епископов в ярость. Но почему он здесь?
— Вот мы и ждем от тебя ответа на этот вопрос, Энджи! — воскликнул комментатор.
— Поспокойнее, Рик, ведь у тебя повышенное давление. — Энджи Мирилес устала от пререканий с телезвездами, у которых разреженное пространство вместо мозгов. Она помолчала, отхлебнула кофе из чашки, задумалась и торжественно заявила: — Думаю, мне все ясно.
— Тогда, может быть, поделишься с нами?
* * *
— Добро пожаловать! — Кардинал Д'Антонио поцеловал Ставракоса в обе щеки. Жесткая борода делала такую церемонию не очень приятной, но что поделаешь… Затем кардинал отвел патриарха в зал заседаний. Вокруг стола сидели шестнадцать человек, одно кресло пустовало. Ставракос занял его.
— Мы признательны вам, что вы согласились присоединиться к нам, — обратился к нему госсекретарь Талбот.
— Разве можно отказаться от подобного приглашения? — ответил патриарх.
— Вы ознакомились с основными материалами? — Пакет с документами был доставлен патриарху курьером.
— Это — далеко идущая идея, — осторожно произнес Ставракос.
— Согласны ли вы с ролью, которая вам отводится договором?
События развиваются чересчур быстро, подумал патриарх. Но…
— Да, — просто ответил он. — Мне требуется полная власть над всеми христианскими святынями. Если нет возражений против этого, я готов присоединиться к соглашению.
Д'Антонио удалось сохранить бесстрастную маску на лице. Он заставил себя несколько раз глубоко вздохнуть и поспешно вознес молитву, прося о божественном вмешательстве, но потом так и не сумел понять, последовало оно или нет.
— Уже слишком поздно рассматривать такое радикальное требование. — Головы участников повернулись в сторону говорящего. Это был Дмитрий Попов, первый заместитель министра иностранных дел Советского Союза. — Кроме того, будет опрометчивым стремиться к односторонней выгоде после того, как все присутствующие здесь пошли на столь значительные уступки. Неужели вы захотите помешать достижению всеобщего согласия лишь на основе собственных стремлений?
Ставракос не привык выслушивать такие прямые упреки.
— Вопрос о христианских святынях не является основным в нашем соглашении, ваше святейшество, — заметил госсекретарь Талбот, обращаясь к патриарху. — Нас не может не разочаровать, однако, что вы оговариваете свое участие какими-то предварительными условиями.
— Может быть, я не совсем разобрался в присланном мне материале, — ответил Ставракос, отступая перед натиском. — Не могли бы вы разъяснить, каков будет мой статус?
* * *
— Ни в коем случае, — фыркнул комментатор.
— Почему? — ответила Анджела Мирилес. — Разве может быть иное объяснение?
— Это уж слишком.
— Действительно, кажется невероятным, — согласилась Мирилес, — но иного объяснения у нас нет.
— Поверю только в том случае, если увижу своими глазами.
— Может быть, и не увидишь. Ставракос не испытывает особенно теплых чувств к римской католической церкви. Их ссора в прошлое Рождество была весьма неприятной.
— Тогда почему мы не сообщили о ней?
— Да потому, что были слишком заняты разговорами о снижении спроса на рождественской распродаже, — бросила Мирилес и подумала про себя: Боже, какой идиот!
* * *
— Значит, будет создана отдельная комиссия? — Это совсем не нравилось Ставракосу.