Это называлось «огневой мешок» — термин, позаимствованный у Советской Армии и в точности соответствующий своему назначению. Отделение расположилось широкой дугой, каждый солдат в своём окопе, хотя четыре окопа были заняты одним солдатом вместо двух и ещё в одном не было никого. Перед каждым окопом установлены противопехотные мины «клеймор» — одна или две — выпуклой стороной в сторону противника. Оборонительная позиция находилась внутри рощи, в нескольких метрах от места, по которому прошёл небольшой оползень, создавший открытое пространство метров семидесяти шириной. Здесь лежали поваленные деревья и уже начали расти молодые деревца. Судя по шуму и вспышкам выстрелов, противник подошёл к открытому пространству и остановился, хотя стрельба продолжалась.
— Ну, парни, приготовились, — послышался в трансиверах голос капитана Рамиреса. — По моей команде быстро выходим к посадочной площадке и оттуда двигаемся по трассе Х-2. Но сначала придётся основательно их потрепать.
Боевики тоже переговаривались и теперь, наконец, делали это разумно. Они больше не говорили открыто и прибегали к примитивному шифру, достаточному, чтобы скрыть свои намерения. В храбрости им не откажешь, подумал Рамирес; кем бы они ни были, опасность их не пугала. Им бы немного подготовки и одного-двух хороших командиров — и битва давно закончилась бы.
Чавез занимался другим. Его автомат был не только почти бесшумным, но при стрельбе не выдавал себя вспышками, поэтому Динг с помощью очков ночного видения выбирал цели и уничтожал их без малейшего сожаления. Ему уже удалось ликвидировать одного командира. Порученное задание казалось даже слишком простым. Грохот автоматных очередей, доносившийся со стороны противника, заглушал металлическое клацанье затвора. Но когда Чавез проверил запас патронов, он понял, что, кроме магазина, вставленного в автомат, у него осталось только два полных магазина — всего шестьдесят патронов. Капитан Рамирес вёл тонкую игру, однако она могла оказаться чересчур тонкой.
Из-за дерева показалась чья-то голова, затем последовал жест рукой. Динг прицелился и выстрелил один раз. Пуля попала прямо в горло, отчего последовал какой-то булькающий звук, почти вскрик. Чавез не знал, что это он убил командира всей группы боевиков. Вскрик заставил их двигаться. По всей линии замелькали вспышки выстрелов, и с дикими криками противник бросился в атаку, Рамирес дал им пробежать половину расстояния, отделяющего их от солдат, и выпустил гранату. Она содержала фосфор, который создал ослепительно яркий белый фонтан света. И тут же солдаты привели в действие взрывные механизмы противопехотных мин.
— Черт побери, да ведь это «Кинжал» со своими «клейморами»! — Кларк высунул в окно самолёта антенну рации.
— «Кинжал», вызывает «Переменный», «Кинжал», вызывает «Переменный».
Отвечайте! — Кларк не знал, что выбрал самый неудачный момент для оказания помощи.
Противопехотные мины «клеймор», подброшенные вышибными зарядами и взлетевшие на высоту человеческого роста, осыпали нападающих убийственным градом осколков. Ещё тридцать боевиков упали замертво и с десяток раненых корчились на земле. В следующее мгновение последовал залп из гранатомётов — в противника полетели зажигательные гранаты с белым фосфором. Те из нападающих, что оказались достаточно далеко, чтобы не погибнуть на месте, но всё-таки слишком близко к месту разрыва гранат, были осыпаны градом пылающего фосфора и превратились живые костры. Их вопли присоединились к ночной какофонии звуков.
Затем солдаты начали бросать ручные гранаты, нанося противнику дальнейшие потери. И тут же Рамирес скомандовал по радио:
— Отходим, немедленно отходим!
На этот раз, однако, команда прозвучала в неудачно выбранное мгновение.
Как только солдаты выскочили из окопов, они попали под град пуль, выпущенных инстинктивно в ответ на неожиданные взрывы. Боевики стреляли не целясь, и длинные очереди из АК-47 прошлись косой по оборонительной позиции «Кинжала». Те солдаты, у которых ещё остались гранаты — как дымовые, так и со слезоточивым газом, — бросили их в сторону противника, пытаясь прикрыть отступление, но разрывы всего лишь привлекли внимание боевиков, и в сторону каждого устремились пули из десятков автоматов. Двое солдат погибли и один был ранен в результате того, что поступили именно так, как их учили. До сих пор капитан Рамирес блестяще руководил действиями своего отделения, но с этого момента он утратил контроль над ситуацией. Наушник у него в ухе внезапно ожил, и Рамирес услышал незнакомый голос, вызывающий «Кинжал».
— «Кинжал» слушает, — произнёс он, вставая во весь рост. — «Переменный», где вы, черт побери?
— Прямо над вами, мы прямо над вами. Сообщите о положении. Конец.
— Мы с головой в дерьме, отступаем к посадочной площадке, садитесь там, садитесь там скорее! — Рамирес повернулся к своим солдатам. — Отступайте к посадочной площадке, нас сейчас заберут!
— Нет, нет! «Кинжал», мы не можем совершить посадку! Вы должны оторваться от противника, должны оторваться от противника! Сообщите, как поняли! — прокричал в рацию Кларк. Ответа не последовало. Он ещё раз повторил указания и снова не услышал ответа.
И вот теперь осталось всего восемь человек от того, что недавно было двадцатью двумя. Рамирес нёс раненого, и, когда он бежал вверх по склону между последними деревьями на открытое место, куда должен совершить посадку вертолёт, у него из уха выпал наушник.
Но вертолёта не было. Рамирес положил раненого на землю, посмотрел на небо сначала невооружёнными глазами, затем через очки ночного видения и не увидел ни вертолёта, ни вспышек света от мигалки, ни инфракрасного излучения от вертолётных турбин, освещающих ночное небо. Тогда капитан поднёс к губам рацию и закричал в неё.
— «Переменный», черт побери, где вы?
— «Кинжал», это «Переменный». Мы летаем у вас над головой в самолёте. Мы не можем забрать вас до завтрашнего вечера. Вы должны уйти от противника, должны уйти от противника. Сообщите, как поняли!
— Нас осталось всего восемь человек, нас... — Рамирес замолчал, и здравый смысл вернулся к нему в последний раз, в самый последний раз. — Господи Боже мой! — Он заколебался, только сейчас поняв, что почти все его солдаты погибли, а ведь он был их командиром, он несёт за это ответственность. То, что он не был виноват в их смерти, ему так и не станет известно.
Противник приближался теперь к ним, приближался с трех сторон. Спастись можно было только в одном направлении. Именно туда и вёл заранее спланированный путь отхода, но капитан посмотрел на раненого, которого принёс на посадочную площадку, — тот умирал на его глазах. Он снова посмотрел вокруг, на своих людей, не зная, что делать дальше. Рамирес забыл обо всём, чему его учили, а чтобы вспомнить, уже не оставалось времени. Из-за деревьев, в сотне метрах от них, появились первые преследователи и открыли огонь. Солдаты начали отстреливаться, но их было слишком мало, к тому же в автоматах — последние обоймы.
Все произошло на глазах у Чавеза. Вместе с Вегой и Леоном он поднимался по склону, помогая раненому, и увидел, как вооружённые люди вбежали на посадочную площадку. Рамирес лёг на землю, выпуская очередь за очередью в наступающего противника, но было ясно, что Динг и его товарищи ничем не смогут ему помочь, поэтому они направились на запад, по пути отхода. Они не оглядывались назад, всё было ясно и без того. Достаточно прислушаться к звукам боя. Лихорадочный треск М-16 перекрывался более громкими выстрелами АК-47. Последовали взрывы нескольких гранат. Крики и проклятия мужчин, все по-испански. А затем грохот... одних автоматов Калашникова. Битва за холм окончилась.