Впрочем, против этого мы не возражаем.
Как только будет заключено соглашение – а Джек считал, что так и случится, – обе стороны сберегут примерно три процента средств, выделяемых на оборону, а для русских даже пять процентов – из-за их более разнообразных ракетных систем, но проверить это трудно. Крошечная часть всех расходов на оборону, но русским этого будет достаточно, чтобы финансировать строительство нескольких новых заводов или, может быть, проложить хорошие дороги – именно в этом они больше всего нуждаются. Как распорядятся они сбереженными деньгами? И, между прочим, для чего использует их Америка? Предполагалось, что и по этому вопросу Джек должен составить обзор национальной позиции. Несколько высокопарно звучащее название, которое, в конце концов, представляет собой всего лишь официальный прогноз, а в настоящий момент Райан даже не знал, с чего начать.
Выступление русского дипломата завершилось, и был объявлен перерыв на кофе. Райан закрыл свою папку, обтянутую кожей, и вышел из зала вместе с остальными участниками заседания. Он взял стакан чая – чтобы не походить на остальных – и положил на блюдце кое-какие сладости.
– Итак, Райан, каково ваше мнение? – послышался голос Головко.
– Вопрос касается деловой стороны переговоров или это просто для соблюдения приличий? – спросил Джек.
– Если хотите, просто для соблюдения приличий.
Джек подошел к ближайшему окну и посмотрел на улицу. Придет день, пообешал он себе, и я осмотрю Москву как следует. Наверняка здесь есть что-то, заслуживающее того, чтобы это запечатлеть на пленку. Может быть, когда-нибудь разразится мир, и я смогу приехать сюда с семьей… Он повернулся. Но не сегодня, не в этом году и не на следующий. Очень жаль.
– Сергей Николаевич, если бы в мире господствовал здравый смысл, мы с вами сели бы за стол и уладили бы все разногласия за два или три дня. Черт побери, да ведь мы оба знаем, что СССР и США хотят уменьшить свой ракетно-ядерный арсенал вдвое. На протяжении всей недели мы спорили о том, за сколько часов будет предупреждена принимающая сторона о прибытии группы для проведения неплановой инспекции, но потому, что ни одна сторона" не готова принять решение по этому вопросу, мы обсуждаем проблемы, по которым уже давно достигнуто согласие, вместо того чтобы двигаться вперед. Если бы переговоры велись между мной и вами, я бы сказал – один час, вы ответили бы – восемь, и в конце концов мы согласились бы на трех или четырех…
– Четырех или пяти, – засмеялся Головко.
– Ну хорошо, четырех, – засмеялся и Джек. – Вот видите? Мы способны решить такой сложный вопрос, не так ли?
– Но ведь мы не дипломаты, – напомнил Головко. – Мы знаем, как заключать соглашения, однако не общепринятым дипломатическим способом. Мы просто решаем проблемы – вы и я – на практическом уровне. А, Иван Эмметович, мы еще сделаем из вас русского. – Он только что русифицировал имя Джека. Иван Эмметович. Джон, сын Эммета.
Снова деловой разговор, подумал Райан. Он сменил тему и решил дернуть своего собеседника за узду.
– Нет, не думаю. Здесь бывает слишком холодно. Давайте поступим следующим образом – вы идите к своему главному дипломату, ведущему переговоры, а я отправлюсь к дяде Эрни, и мы скажем им, что сумели договориться о том, что принимающая сторона получает предупреждение о неплановой инспекции за четыре часа. Прямо сейчас. Ну?
Джек увидел, что сумел потрясти Головко. На мгновение ему показалось, что Райан сделал серьезное предложение. Тут же полковник ГРУ/КГБ взял себя в руки, и даже Джек едва успел заметить, как изменилось выражение его лица. Улыбка оставалась, словно приклеенная, и, хотя губы продолжали улыбаться, веселье исчезло из его глаз и тут же вернулось. Джек не знал, насколько серьезную ошибку он только что совершил.
Почему вы не нервничаете, Иван Эмметович? – подумал Головко. Почему? Раньше вы не были таким спокойным. На приеме вы были настолько напряжены, что, казалось, вот-вот не выдержите. А вчера, когда вы передавали записку, я почувствовал пот на вашей ладони. Но сегодня вы спокойны, улыбаетесь и шутите, пытаетесь подтрунивать надо мной. Почему вы так изменились, Райан? Вы не оперативник. Ваше нервное поведение на приеме продемонстрировало это, однако сейчас вы хладнокровны, как настоящий оперативник. Почему? – спрашивал себя Головко, глядя, как участники переговоров возвращаются в зал. Все расселись вокруг длинного стола, готовые выслушивать новую серию монологов. Головко не сводил взгляда с американца.
Да, Райан совсем не нервничал, хотя в понедельник и вторник едва владел собой. Теперь он просто выглядел усталым, словно ему, как и всем, это надоело. А ведь вам, Райан, надо бы проявить неуверенность в себе, подумал Головко.
Зачем понадобилась Райану встреча с Герасимовым? И не одна – две! Почему он так нервничал перед первой встречей и после нее… а также перед второй встречей, но после второй к нему вернулось спокойствие…
Совершенно непонятно. Головко слушал жужжащие слова в своем наушнике – теперь наступила очередь американца говорить о вещах, которые уже давно согласованы, – однако думал он о другом. Перед мысленным взором Головко открылось досье Райана, хранящееся в КГБ. Райан, Джон Патрик. Сын Эммета Уилльяма Райана и Кэтрин Берк Райан, родители умерли. Женат, двое детей. Научные степени в области экономики и истории. Имеет крупное состояние. Недолго служил в корпусе морской пехоты США. Бывший биржевой брокер и преподаватель истории. Четыре года назад стал работать в ЦРУ, сначала нештатным сотрудником, после того как за год до этого был консультантом. Вскоре стал штатным сотрудником ЦРУ. Никогда не проходил обучения в оперативной школе ЦРУ в Кэмп-Пири, штат Виргиния. Райан оказывался вовлеченным в два столкновения, связанные с применением оружия, и оба раза проявил себя с лучшей стороны – это следствие подготовки в морской пехоте, решил Головко, плюс врожденные способности Райана как мужчины, что вызывало уважение у русского. Умный, храбрый, когда в этом возникает необходимость, – опасный противник. Райан служил непосредственно под руководством заместителя директора ЦРУ по разведке; известно, что он готовил немало исследовательских обзоров и оценок, основанных на разведданных… Но проведение самостоятельной разведывательной операции? У него нет для этого необходимой подготовки. К тому же его психологический профиль не соответствует такой операции. Слишком прямой, подумал Головко, не любит обманывать и хитрить. Если он пытается скрыть что-то, вы не сумеете узнать, что он скрывает, но у вас не будет сомнения, что он скрывает что-то…
Вы что– то скрывали раньше, но не теперь, верно? Так что все это значит, Иван Эмметович? И, черт побери, что это за имя Эм-мет, подумал Головко без всякой связи с происходящим.
Джек заметил, что Головко смотрит на него, и увидел вопрос в его взгляде. Этот человек далеко не глуп, подумал Джек, слушая, как Эрнест Аллен говорит о каком-то техническом аспекте проблемы. Мы думали, что он и) ГРУ, а он оказался сотрудником КГБ – или, поправился Джек, у нас создалось такое впечатление. А вдруг в нем есть что-то еще, о чем нам неизвестно?