Нармонов покачал головой, подошел к камину и подбросил в огонь еще одно полено. Потом взял кочергу и уложил его на соответствующее место.
– Это безумие, понимаете ли, – сказал он, не поворачиваясь от камина. – Сейчас между нами установилась ситуация, взаимно устраивающая обе стороны.
– Извините меня, я не понимаю, – заметил Райан.
– В мире установилась стабильность, не правда ли? И тем не менее ваша страна стремится к изменению создавшегося положения и вынуждает нас предпринимать аналогичные шаги. – То обстоятельство, что полигон ПРО, расположенный в Сары-Шагане, действовал уже больше тридцати лет, в настоящее время не имело значения.
– Господин секретарь, если вы считаете способность превратить каждый город, каждый дом в моей стране в пламя, которое сейчас перед вами…
– И в моей стране тоже, Райан, – прервал его Нармонов.
– Да, сэр, и в вашей стране тоже, и в ряде других. В вашей власти убить почти каждого гражданского человека в моей стране, а мы в состоянии умертвить почти каждого человека в вашей стране через шестьдесят минут или меньше после того, как вы поднимете телефонную трубку или это сделает мой президент. И как мы называем такое положение? Мы называем его «стабильностью».
– Это и есть стабильность, Райан, – сказал Нармонов.
– Нет, сэр, мы применяем для технической характеристики подобной ситуации аббревиатуру ИКС – истребление конфликтующих сторон. С точки зрения лингвистики это не слишком удачно, зато достаточно точно. Существующая сейчас ситуация характеризуется этим словом, потому что никто не знает, к какому результату она может привести. То, что в ее создании принимали участие умные, интеллигентные люди, не делает ее более разумной.
– Но ведь она действует, верно?
– Сэр, почему мы считаем стабильной ситуацию, при которой несколько сотен миллионов людей находятся меньше чем в часе от смерти? Почему мы считаем оружие, способное защитить их, опасным? Не поставлено ли здесь все вверх ногами?
– Но если мы никогда не прибегнем к этому ужасному оружию… Неужели вы считаете, что я смогу жить, имея на своей совести такое преступление?
– Нет, ни один человек не сможет выдержать этого, но существует вероятность ошибки, недоразумения. Виновник, возможно, через неделю после этого покончит с собой, но для всех нас будет уже поздно. Эти ужасные штуки слишком просты для применения. Нажимаешь кнопку, и они уходят в небо и, вероятнее всего, попадут в цель, потому что им ничто не может помешать. Если что-то не встанет у них на пути, они обязательно сработают. А пока кто-то уверен, что они сработают, слишком легко ими пользоваться.
– Будьте реалистом, Райан. Неужели вы считаете, что мы когда-нибудь избавимся от атомного оружия? – спросил Нармонов.
– Нет, ото всех видов вооружений нам никогда не избавиться. Я понимаю это. У обеих сторон сохранится способность причинить друг другу немалый урон, но в наших силах сделать этот процесс более сложным, чем сейчас. Мы можем предоставить каждому из нас еще одну причину, по которой не следует нажимать на эту кнопку. В этом нет ничего дестабилизирующего, сэр. Это просто здравый смысл, всего лишь дополнительное средство защиты вашей совести.
– Вы говорите подобно своему президенту, – улыбнулся Нармонов.
– Но он прав. – Тоже улыбнулся Райан.
– Достаточно трудно спорить с одним американцем. Спорить со вторым выше моих сил. Как вы поступите с Герасимовым? – спросил генеральный секретарь,
– Все будет проводиться тихо и спокойно по вполне очевидным причинам, – произнес Джек, надеясь, что так и будет.
– Для моего правительства его бегство, если оно станет достоянием общественности, окажется тяжелым ударом. Может быть, удастся сообщить, что он погиб в результате авиакатастрофы…
– Я передам ваше пожелание моему правительству – если мне это позволят. Мы можем также не оглашать имя Филитова. Такие сенсации никогда не приносят пользы, они всего лишь затруднят отношения между вашей страной и моей. И вам и нам хочется, чтобы договор о сокращении стратегических вооружений был подписан – хотя бы ради экономии средств для обеих сторон.
– Слишком маленькая экономия, – покачал головой Нармонов. – Несколько процентов от ассигнований на оборону.
– У нас в правительстве есть поговорка, сэр. Миллиард здесь, миллиард там – глядишь, скоро наберется порядочная сумма.
Нармонов рассмеялся.
– Вы позволите задать вопрос, сэр?
– Да. конечно.
– Что вы будете делать с деньгами? На нашей стороне от меня захотят рекомендаций.
– Тогда, может быть, вы выскажете мне свои предложения. Почему вам кажется, что я знаю это? – Нармонов встал, и Райан поднялся вместе с ним. – Возвращайтесь в посольство. Передайте своим людям, что для обеих сторон будет лучше сохранить происшедшее в тайне.
Через полчаса Райана высадили у парадной двери посольства. Первым он увидел сержанта морской пехоты. Вторым был Кандела.
* * *
VC– 137 совершил посадку в Шанноне на десять минут позже расчетного времени из-за встречного ветра над Северным морем. Механик и еще один сержант ВВС вывели пассажиров через переднюю дверь, а когда все покинули самолет, вернулись обратно, чтобы закрыть заднюю. Пока в главном здании аэропорта сверкали блицы фотоаппаратов, к хвостовому отсеку «Боинга» подкатили трап, и из самолета вышли четыре человека, одетые в зимние парки сержантов американских ВВС. Они сели в машину, которая доставила их к дальнему концу терминала, где они поднялись в другой самолет 89-го военно-транспортного авиакрыла, VC-20, военный вариант реактивного «Гольфстрима».
– Здравствуйте, Михаил Семенович, – Мэри-Пэт Фоули встретила его у двери н провела вперед. Никогда раньше она не целовала Филитова, но сейчас компенсировала упущенное. – У нас готова еда и выпивка, и мы летим домой на другом самолете. Пошли, Михаил Семенович. – Она взяла старого полковника за руку и проводила его к креслу.
В нескольких футах от них Риттер здоровался с Герасимовым.
– Где моя семья? – спросил последний.
– В безопасности. На борту американского военного корабля. Мы встретимся с ней через два дня.
– Вы ждете от меня благодарности,
– Мы рассчитываем на ваше сотрудничество.
– Вам очень повезло, – заметил Герасимов.
– Да, – согласился Риттер. – Очень.
* * *
Посольский лимузин отвез Райана на следующий день в аэропорт Шереметьево, где он отправился рейсовым ПАНАМ-727 во Франкфурт. Ему был приобретен билет туристского класса, но Райан доплатил и полетел первым. Три часа спустя он пересел на «Боинг-747» тоже компании «ПАНАМ», летящий в аэропорт Далласа. Почти все время пути он проспал.
* * *
Бондаренко осмотрел кровавое поле битвы. Афганцы оставили сорок семь трупов, но многих унесли с собой. Из лазерных установок объекта уцелели лишь две. Все мастерские были уничтожены вместе с театром и общежитием. Больница пострадала гораздо меньше, и сейчас в ней разместилось множество раненых. Бондаренко очень повезло – ему удалось спасти три четверти инженеров и ученых и почти всех членов их семей. Здесь уже побывали четверо генералов, причем каждый хвалил его за героическое поведение, обещая ордена и повышение в звании, но он уже получил самую важную для него награду. Как только прибыло подкрепление, Бондаренко позаботился, чтобы все оставшиеся в живых оказались в безопасности. Теперь он смотрел на окружающую местность с крыши жилого здания.