– Не спешите, Алекс. – Президент поднял руку. – Думаю, за это можно и выпить.
В центре управления Системы гидроакустического наблюдения, размещённом в Норфолке, картина становилась все более запутанной. У Соединённых Штатов просто не было достаточно совершенной техники, чтобы следить за подводными лодками, которые находились в районах больших глубин. Датчики СГАН располагались главным образом на относительно мелководных участках, ограниченных берегами, на дне подводных хребтов и равнин. Стратегия стран НАТО строилась, исходя из этих технических возможностей. В случае серьёзной войны с Советским Союзом НАТО использует барьер СГАН, Систему гидроакустического наблюдения, протянувшийся от Гренландии к Исландии и затем к Великобритании, в качестве гигантской сигнальной растяжки, вроде устройства для обнаружения грабителей. Подводные лодки союзников и патрульные самолёты противолодочной обороны примутся за поиски, обнаружение и уничтожение советских подводных лодок, которые будут приближаться к линии гидроакустического наблюдения ещё до того, как они пересекут её.
Никогда и не предполагалось, однако, что этот барьер сможет остановить больше половины прорывающихся подлодок, так что с теми из них, которым удастся пересечь барьер, будут поступать по-другому. Глубоководные районы океана просто слишком обширны и невероятно глубоки – средняя глубина превышает две мили, – чтобы усыпать их акустическими датчиками, как это делалось на мелководных, сравнительно узких участках моря. Это обстоятельство создавало трудности для обеих сторон. И если задача НАТО будет заключаться в том, чтобы поддерживать Атлантический мост и продолжать трансокеанские перевозки, то вполне очевидно, что задачей советских подлодок будет перерезать эти коммуникации. Им придётся рассыпаться по всему огромному океану в поисках судов, движущихся по многочисленным торговым путям. Таким образом, стратегия НАТО за пределами барьера СГАН будет состоять в том, чтобы сформировать крупные конвои, окружив каждый из них эскортом из эсминцев, вертолётов и самолётов. Эскортные силы постараются создать защитный зонт диаметром около ста миль. Вражеские подлодки не смогут находиться внутри этого круга – там их будут преследовать и уничтожать или просто отгонять в сторону, чтобы конвой мог следовать дальше. Таким образом, хотя линия СГАН была предназначена для того, чтобы нейтрализовать огромное океанское пространство, стратегия активной защиты жизненно важных морских перевозок по глубоководному океану основывалась на подвижных, хорошо охраняемых зонах, перемещающихся по морскому пространству северной Атлантики.
Это была весьма разумная стратегия, но её нельзя было подвергнуть испытанию в реальных условиях, и, к сожалению, в настоящий момент она стала большей частью бесполезной. Поскольку все советские «альфы» и «Викторы» уже находились у американского побережья, а последние «чарли», «эхо» и «новемберы» уже приближались к выделенным для них районам патрулирования, огромный экран, на который смотрел капитан третьего ранга Квентин, повсеместно был заполнен не столько маленькими красными точками, сколько обширными кругами. Каждая точка или круг обозначали положение советской подлодки. Круг представлял собой предполагаемую позицию, рассчитанную на основании скорости, с которой подлодка могла двигаться, не издавая излишнего шума, который могли засечь многочисленные донные датчики. Некоторые круги составляли десять миль в диаметре, некоторые – пятьдесят, что образовывало участки площадью от семидесяти двух квадратных миль до двух тысяч, которые придётся тщательно обследовать, если понадобится снова определить точные координаты подводной лодки. А этих проклятых лодок было слишком уж много.
Охотой за подводными лодками занимались главным образом патрульные самолёты Р-ЗС «Орион». Каждый из них нёс сбрасываемые акустические буи, активные и пассивные акустические датчики. Обнаружив что-либо, акустический буй передавал сведения на свой самолёт-матку и затем автоматически шёл ко дну, чтобы не попасть в руки врага. У акустических буев был ограниченный запас электроэнергии, а потому и ограниченный радиус действия. Но что было того хуже, запас самих буев был небольшим. Их количество уменьшалось с тревожной быстротой, так что скоро придётся сократить их применение. Помимо акустических буев, каждый Р-ЗС был оборудован инфракрасными сканирующими приборами, направленными вперёд, ИСПНВ, которые могли опознать тепловой почерк атомной подлодки, и детекторами магнитных аномалий, ДМА, определяющими нарушения в магнитном поле Земли, вызванные большими массами железа, которые собственно и представляли собой подводные лодки. Детекторы способны были обнаружить нарушение в магнитном поле только на расстоянии не более шестисот ярдов слева и справа от курса самолёта, что заставляло его лететь на небольшой высоте, пожирая бешеное количество горючего и сокращая визуальный обзор для экипажа. Сканирующие устройства обладали теми же недостатками.
Таким образом, техника, применяемая для обнаружения цели, засечённой датчиками линии СГАН, и затем для того, чтобы «обезопасить» определённый участок моря перед проходом конвоя, просто не могла использоваться для произвольного обследования огромных просторов глубоководного океана.
Квентин наклонился вперёд. Один кружок сжался в точку. Патрульный самолёт Р-ЗС сбросил взрывной резонирующий заряд и определил точные координаты ударной подлодки типа «эхо» в пятистах милях к югу от Гранд-Бэнкс. Около часа у экипажа самолёта было почти гарантированное огневое решение для этой подлодки, её название прямо-таки значилось на противолодочных торпедах Марк-46 «Ориона».
Капитан сделал глоток кофе. Его желудок бунтовал против дополнительного кофеина после тех мук, которые Квентин претерпел за время четырехмесячного адского курса химиотерапии. Если бы это была война, то происходящее вполне могло быть одним из вариантов её начала, русские подводные лодки разом все остановятся, как могли бы сделать это сейчас. Они не станут красться за конвоями, чтобы топить суда посреди океана, а примутся нападать на них ближе к берегу, как делали это немцы и… тогда окажется, что все американские датчики установлены не там, где следует. Остановившиеся точки превратятся в круги, которые станут расширяться, чрезвычайно затрудняя обнаружение лодки. Со своими едва слышными двигателями подлодки превратятся в невидимые ловушки для проходящих мимо грузовых судов и военных кораблей, направляющихся с грузами жизненно необходимых припасов для армий в Европе. Подводные лодки чем-то напоминают возбудителей рака, болезни, которую он только что с таким трудом одолел. Невидимые зловещие субмарины будут искать уязвимое место, чтобы внедриться, и на этом огромном экране злокачественные образования будут разрастаться до тех пор, пока их не атакуют самолёты, действиями которых он управляет из этого помещения. Но пока ему не позволено атаковать их. Он может лишь следить за развитием событий.
Квентин ввёл в компьютер команду:
ВП РАСЧЁТЫ 1 ЧАС – РАБОТА.
23, – тут же появился ответ на экране компьютера.
Квентин покачал головой. Двадцать четыре часа назад ВП, вероятность поражения, равнялась сорока – сорок потопленных подлодок в первый час после разрешения на атаку. Теперь это число уменьшилось почти вдвое, да и эту цифру нужно воспринимать с большой долей сомнения, поскольку в расчётах исходят из того, что всё будет действовать надлежащим образом – счастливая ситуация, возможная только в книгах. Скоро, пришёл к выводу Квентин, ВП снизится до десяти. Сюда не входили успешные атаки американских подводных лодок, преследующих советские субмарины со строжайшим приказом не обнаруживать себя. Его бывшие союзники с ударных подлодок типа «стерджен», «пермитс» и «лос-анджелес» играли в свои противолодочные игры по собственным правилам. Другая порода, подумал он. Квентин пытался думать о них, как о друзьях, но из этого ничего не получалось. За двадцать лет службы на флоте подводные лодки всегда были для него врагами. В случае войны они превратятся в полезных врагов, однако во время войны все исходили из того, что дружеских подводных лодок не бывает.