Ричер перевел М-16 на автоматический огонь. Выпустил пять очередей по три патрона в землю, в середину поляны. Шестерка бойцов отпрянула назад, словно наткнувшись на невидимую преграду или оказавшись на краю пропасти. Скрылась в лесу. Броган вышел из дома. Остановился в полосе солнечного света и попытался поднять револьвер. Однако правая рука отказывалась повиноваться. Свисая беспомощной плетью.
— Ловушка, — объяснил Ричер. — Боркен рассчитывал, что я брошусь спасать Брогана. А тот ждал за дверью с револьвером. Я знал, что Броган — предатель. Но Боркену удалось на мгновение меня провести.
Макграт кивнул. Не отрывая взгляда от табельного револьвера в руке Брогана. Вспоминая, как его собственный револьвер отобрали. Подняв «глок», он прижал руку к стволу дерева. Прицелился.
— Оставь, — остановил его Ричер.
Держа Брогана под прицелом, Макграт покачал головой.
— Не оставлю. Ублюдок продал Холли.
— Я имел в виду, оставь «глок», — уточнил Ричер. — До Брогана сто ярдов. Для пистолета слишком далеко. Тебе повезет, если ты отсюда попадешь в дом.
Макграт опустил «глок», и Ричер протянул ему М-16. С любопытством посмотрел, как Макграт целится.
— Куда? — спросил он.
— В грудь, — ответил Макграт.
Ричер кивнул.
— В грудь — очень хорошо.
Замерев, Макграт выстрелил. У него получилось неплохо, но не отлично. Переводчик огня по-прежнему стоял на коротких очередях, и винтовка выпустила три пули. Первая попала Брогану в лоб, а две остальные ушли выше и расщепили дверной косяк. Неплохо, но не отлично. И все же достаточно для того, чтобы сделать дело. Броган рухнул словно марионетка, которой перерезали нити. Сложился будто телескоп, прямо на пороге. Выхватив у Макграта М-16, Ричер дал несколько очередей по опушке до тех пор, пока в магазине не кончились патроны. Вставив новый магазин, он вернул «глок» Макграту. Кивком предложил ему уходить в лес, на восток. Развернувшись, они наткнулись прямо на Джозефа Рэя. Безоружного, полураздетого. Спекшаяся кровь на лице напоминала бурую краску. Рэй пытался одеревеневшими пальцами застегнуть рубашку. Пуговицы попадали не в те петли.
— Женщины и дети погибнут, — пробормотал он.
— Джо, у вас есть час, — сказал ему Ричер. — Оповести всех. Пусть те, кто хочет остаться в живых, уходят в горы.
Рэй покачал головой.
— Нет. Мы должны собраться на плацу. Таков приказ. Мы должны будем ждать там Бо.
— Бо никуда не придет, — заверил его Ричер.
Рэй снова покачал головой.
— Придет, — уверенно заявил он. — Вам не одолеть Бо, кто бы вы ни были. Это просто невозможно. Мы должны будем ждать Бо. Он скажет нам, что делать.
— Джо, уноси отсюда ноги. Ради всего святого, уводи детей.
— Бо говорит, все должны оставаться здесь. Чтобы или пожинать плоды победы, или испить горечь поражения.
Ричер лишь молча посмотрел на него. Глаза Рэя безумно сияли. Зубы на мгновение сверкнули в победоносной улыбке. Отвернувшись, он убежал прочь.
— Какие женщины и дети погибнут? — спросил Макграт.
— Это все шумиха Боркена. Ему удалось убедить всех, что расплатой за поражение должно будет стать массовое самоубийство.
— И никто не осмелится его ослушаться?
— Ты даже представить себе не можешь, какая у него над ними власть.
— Впрочем, мне нет до них никакого дела, — сказал Макграт. — Пока что меня интересует только Холли.
— Согласен.
Они молча направились лесом в сторону Бастиона.
— Как ты узнал? — вдруг спросил Макграт. — Насчет Брогана?
Ричер пожал плечами.
— Не знаю. Просто почувствовал. Наверное, все дело было в его лице. Эти подонки обожают бить людей по лицу. Возьмем хотя бы тебя. Но лицо Брогана осталось нетронутым. Я его отчетливо разглядел. Ни синяков, ни крови. И мне показалось, в этом что-то есть. Засада, захват — эти ребята должны были дать выход напряжению, поработав кулаками по лицу Брогана. Так же, как это произошло с тобой. Но он был своим, поэтому его встретили теплыми объятиями.
Макграт кивнул. Машинально поднимая руку, чтобы ощупать разбитый нос.
— Ну а если бы ты ошибся?
— Ничего страшного не произошло бы. Если бы я ошибся, Броган не стоял бы за дверью. Он валялся бы на полу с несколькими сломанными ребрами, потому что его бы действительно здорово оттузили.
Макграт снова кивнул.
— И еще вспомни все эти крики, — продолжал Ричер. — Эти ребята маршировали словно на параде, не спеша, а Броган тем временем вопил, надрываясь. На самом деле все это было для того, чтобы привлечь мое внимание.
— Это у Боркена получается хорошо, — заметил Макграт. — Что очень беспокоит Уэбстера. Директор Бюро не понимает, зачем Боркен привлекает к себе внимание, поднимает ненужную шумиху.
Они находились в лесу. На полпути между поляной и Бастионом. Вдруг Ричер застыл как вкопанный. Словно у него остановилось сердце. Поднес руку к губам. Он стоял, не дыша, как будто планета внезапно лишилась атмосферы.
— Боже, кажется, я знаю, — наконец прошептал он. — Это все делается для отвода глаз.
— Что? — не понимая, переспросил Макграт.
— У меня очень нехорошее предчувствие.
— Какое? — тревожно спросил Макграт.
— Все дело в Боркене. Тут что-то не сходится. Он громогласно твердит о том, чтобы нанести первый удар. Но где Стиви? Знаешь что? Я думаю, первых ударов будет два. Эта шумиха с провозглашением независимости здесь и что-то еще, где-то в другом месте. Внезапный удар. Как Перл-Харбор, о котором у Боркена так много книг. Вот почему он сознательно нагнетает обстановку. Холли, угроза массового самоубийства. Боркен хочет, чтобы все внимание было приковано сюда.
Когда за Холли пришли, она стояла перед дверью. Тугая повязка на колене высохла, поэтому Холли вынуждена была стоять, так как нога больше не сгибалась. Кроме того, молодая женщина сама хотела стоять, поскольку так ей было удобнее осуществить задуманное.
Холли услышала шаги внизу. Затем поднимающиеся по лестнице. По ее оценке, двое. Шаги замерли за дверью. В замке повернулся ключ, щелкнула задвижка. Зажмурившись, Холли набрала полную грудь воздуха. Дверь открылась. В комнату вошли двое. Две автоматических винтовки. Холли распрямила плечи, встречая вошедших спокойным взглядом. Один из бойцов шагнул вперед.
— Выходи, сучка.
Холли стиснула костыль. Тяжело опираясь на него, захромала к двери. Медленно. Она хотела оказаться на улице до того, как кто-либо догадается, что она способна передвигаться гораздо свободнее. Прежде, чем кто-либо догадается, что она вооружена и представляет опасность.