Выйдя во дворик, я присел на корточки у стены и загрузил карманы. Долото нужно было мне на тот случай, если все пройдет тихо, а «глок» – если начнется шум. Затем я расставил приоритеты. Сначала дом. Вполне возможно, другой возможности осмотреть его мне больше не представится.
Наружная дверь на кухню была заперта, но замок оказался примитивным. Простой механизм с тремя штырями. Вставив в замочную скважину согнутое жало шила, я как ключом нащупал штыри. Они были большие, такие, что не ошибешься. На то, чтобы открыть дверь, мне потребовалось меньше минуты. Я остановился и прислушался. Мне не хотелось наткнуться на кухарку. Вдруг она задержалась допоздна, чтобы приготовить праздничный пирог. А может быть, здесь торчит девчонка-ирландка. Однако на кухне царила полная тишина. Войдя внутрь, я опустился на корточки перед внутренней дверью. Такой же примитивный замок. Такая же непродолжительная задержка. Отступив на фут, я распахнул дверь. Почувствовал доносящиеся с кухни запахи. Снова прислушался. Помещение было холодным и пустынным. Я положил шило на пол. Рядом долото. Добавил «глок» и запасные обоймы. Металлодетектор не должен сработать. В ночной тишине его звук разнесется пожарной сиреной. Я протолкнул шило по полу, прижимая его к половицам. Поступил так же с долотом. Почти все бытовые металлодетекторы имеют у самого пола мертвую зону. Делается это потому, что в подошву дорогих мужских ботинок вставляется стальной стержень, обеспечивающий обуви прочность и гибкость, и металлодетекторы делаются с таким учетом, чтобы не реагировать на ботинки. И это разумно, потому что в противном случае каждый раз, когда в дверь проходил бы мужчина в приличной обуви, звучал бы сигнал тревоги.
Я протолкнул в мертвую зону «глок», а затем по очереди обе обоймы. Затем встал и прошел сам. Закрыл дверь за собой. Подобрал свою экипировку и рассовал ее по карманам. Подумал о том, не разуться ли. Бесшумно красться в одних носках проще. Но в случае чего обувь может стать отличным оружием. Удар ногой в ботинке выводит противника из строя. Если же нога босая, можно сломать палец. А обуваться снова – процесс достаточно длительный. Если мне придется срочно выбираться отсюда, лучше не прыгать по скалам босиком. Лазать по стене без обуви тоже плохо. Я решил оставить ботинки на ногах, но ступать осторожно. Дом построен прочно. Можно рискнуть. Я принялся за работу.
Первым делом я осмотрел кухню в поисках фонаря. Ничего не нашел. В таких местах, расположенных в конце линий электропередач, перебои с энергией дело обычное, поэтому те, кто в них живет, всегда имеет что-то под рукой на всякий случай. Но у Беков, похоже, ничего не было. Мне пришлось довольствоваться коробком спичек. Я чиркнул одной. В свете дрожащего огонька поискал большую связку ключей, которую оставил на столе. Эти ключи мне бы очень помогли, однако их нигде не было. Ни на столе, ни на крючке у двери, – нигде. Я не очень этому удивился. Если бы я нашел ключи, это было бы слишком большой удачей, чтобы можно было в нее поверить.
Задув спичку, я отыскал в темноте дорогу на лестницу в подвал. Осторожно спустился вниз и зажег еще одну спичку о ноготь большого пальца. Последовал вдоль сплетения проводов к коробке с предохранителями. На полке рядом лежал фонарь. Очень распространенная глупость. Если предохранитель вылетит, коробка будет конечной, а не отправной точкой пути.
Длинный и черный фонарь был похож на полицейскую дубинку. Внутри шесть батареек «Д». Мы пользовались такими в армии. Считается, что их невозможно сломать, но мы обнаружили, что все зависит от того, по чему ударять и с какой силой. Я зажег фонарь и задул спичку. Плюнул на обгорелый кончик и убрал ее в карман. Посветив фонарем, осмотрел коробку с предохранителями. За серой металлической дверцей находилось двадцать рубильников-автоматов. Ни один из них не был подписан словами «домик привратника». Должно быть, домик запитан отдельно, что разумно. Какой смысл тянуть провода до особняка, а затем отводить назад к воротам. Проще сделать отдельный отвод. Я нисколько не был удивлен, но все же ощутил смутное беспокойство. Как было бы хорошо иметь возможность отключить иллюминацию на стене! Пожав плечами, я закрыл коробку и направился осматривать те две запертые двери, что обнаружил утром.
Теперь они уже не были заперты. Перед тем как вступить в поединок с замком, необходимо проверить, заперт ли он. Нет ничего глупее, чем отпирать незапертый замок. Замки на этих дверях не были заперты. Обе двери открылись после легкого нажатия на ручку.
В первой комнате было совершенно пусто. Она представляла собой практически правильный куб со стороной футов восемь. Я поводил лучом фонаря. Гранитные стены, бетонный пол. Окон нет. Комната была похожа на кладовку. Она была безукоризненно чистой. На полу абсолютно ничего. Ни коврового ворса, ни пылинки. Комната была подметена и вычищена, вероятно, сегодня днем. В ней было сыро и холодно. Именно так, как должно быть в каменном подвале. Я различил отчетливый запах пылесборника пылесоса. И кое-что еще. Едва различимый запах на самом пороге чувствительности. Он показался мне смутно знакомым. Богатый, чем-то напоминающий запах бумаги. Я должен был знать, что это такое. Встав посреди комнаты, я погасил фонарь. Закрыл глаза и, стоя в абсолютной темноте, постарался сосредоточиться. Запах исчез. Казалось, мои движения привели к возмущению молекул воздуха, и та одна частица на миллиард, которая меня интересовала, растворилась в сыром холоде подземного гранитного мешка. Я старался изо всех сил, но тщетно. Так что в конце концов я сдался.
Это как воспоминание. Гоняться за ним – значит его потерять. А у меня не было лишнего времени.
Включив фонарь, я вышел в коридор и тихо закрыл дверь. Постоял, прислушиваясь. Было слышно, как работает котел отопления. И больше ничего. Я заглянул в другую комнату. Она тоже была пустой. Но только в том смысле, что в настоящий момент в ней никого не было. Однако здесь были различные вещи. Это была спальня.
Она была чуть более просторной, чем кладовка. Футов двенадцать на десять. Луч фонарика высветил гранитные стены и бетонный потолок. Окон не было. На полу лежал тонкий матрац. На нем смятая простыня и старое одеяло. Подушки не было. В комнате было холодно. Я различил запах протухшей еды, старой косметики, сна, пота и страха.
Я тщательно обыскал комнату. В ней было грязно. Что-то заслуживающее внимание я нашел только тогда, когда отодвинул матрац. Под ним на бетонном полу было нацарапано одно слово: «ПРАВОСУДИЕ». Неровными, вытянутыми прописными буквами. Но смысл не вызывал сомнений. Надпись была очень выразительная. Под буквами были цифры. Шесть цифр, тремя группами по две. День, месяц, год. Вчерашнее число. Буквы и цифры были процарапаны глубже, чем это можно сделать булавкой, ногтем или кончиком ножниц. Я предположил, их нацарапали зубцом вилки. Положив матрац на место, я посмотрел на дверь. Дубовая, толстая и прочная. Изнутри замочной скважины нет. Это была не спальня, а тюремная камера.
Выйдя в коридор, я закрыл за собой дверь и снова постоял, вслушиваясь. Никаких звуков. Потратив еще пятнадцать минут на остальной подвал, я больше ничего не нашел, как и ожидал. В противном случае меня не оставили бы здесь одного сегодня утром. Поэтому я выключил фонарь и в кромешной темноте бесшумно поднялся по лестнице. Вернулся на кухню и нашел большой черный мешок для мусора. Еще мне было нужно полотенце. Лучшим, что я смог найти, оказался протертый квадрат льняной ткани, которым вытирали посуду. Аккуратно сложив оба предмета, я убрал их в карманы. Затем вернулся в коридор и отправился изучать те части дома, в которых я еще не бывал.