Однако Даффи не стала торопиться. Она пробыла в ванной долго, а вышла оттуда в махровом халате. Выражение ее лица сменилось. На нем появилась тень смущения. И сожаления.
– Напрасно мы с тобой… – начала было она.
– Это еще почему?
– Профессионалы так не поступают.
Даффи пристально посмотрела на меня. Я кивнул. Наверное, профессионалы действительно так не поступают.
– Но нам же было хорошо, – возразил я.
– Все равно, напрасно.
– Мы взрослые люди. Живем в свободной стране.
– Мы просто искали утешения. Мы перенесли стресс, были на взводе.
– Ничего плохого в этом нет.
– Это осложнит наши отношения, – заметила Даффи.
Я покачал головой.
– Все будет зависеть от нас самих. Из случившегося вовсе не следует, что мы обязаны пожениться. Мы ничего не должны друг другу.
– Я жалею о том, что произошло.
– А я рад этому. По-моему, если что-то доставляет удовольствие, этим надо заниматься.
– Это твоя философия?
Я отвел взгляд.
– Голос опыта, – сказал я. – Однажды я сказал «нет», когда хотел сказать «да», и до сих пор жалею об этом.
Даффи плотнее закуталась в халат.
– Мне действительно было хорошо, – подтвердила она.
– И мне тоже.
– И все же сейчас нам надо обо всем забыть. Что было, то было, и никаких последствий, договорились?
– Договорились.
– А ты все-таки подумай, стоит ли тебе возвращаться.
– Договорились, – повторил я.
Я лежал на кровати, размышляя, каково говорить «нет», когда на самом деле хочется сказать «да». По большому счету, лучше было сказать «да», и я ни о чем не сожалел. Даффи молчала. Казалось, мы чего-то ждали. Я долго стоял под горячим душем, затем оделся в ванной. Мы больше не разговаривали. Все уже было сказано. Мы оба понимали, что я возвращаюсь назад. Мне нравилось то, что Даффи не пыталась меня остановить. Мне нравилось то, что мы оба люди сконцентрированные, практичные. Я зашнуровывал ботинки, когда для Даффи пришло сообщение по электронной почте. Компьютер запищал, словно накрытый тряпкой звонок. Словно микроволновка, предупреждающая о том, что блюдо готово. Никакого искусственного голоса, говорящего: «Вам пришло сообщение». Выйдя из ванной, я увидел, что Даффи сидит за компьютером и щелкает мышью.
– Сообщение из моей конторы, – сказала она. – В архивах одиннадцать бывших полицейских по фамилии Дьюк. Я сделала вчера запрос. Сколько ему лет?
– Лет сорок, – сказал я.
Она пробежала по списку.
– Южанин или северянин?
– Не южанин точно.
– Остается трое, – сказала она.
– Миссис Бек говорила, Дьюк работал и в федеральном агентстве.
Даффи снова уставилась на экран.
– Джон Чепмен Дьюк, – сказала она. – Он единственный, кто после полиции побывал в федералах. Начал в Миннеаполисе патрульным, затем был детективом. Трижды обращал на себя внимание управления собственной безопасности. Доказать ничего не удалось. Потом он перешел к нам.
– Вот как? – удивился я. – В отделе борьбы с наркотиками?
– Нет, я имела в виду федеральное правительство, – уточнила Даффи. – Дьюк работал в министерстве финансов.
– И чем занимался?
– Здесь об этом не говорится. Но через три года его уволили. По обвинению в коррупции. Также было подозрение, что за ним числится несколько убийств, но никаких доказательств этого не было. И все же Дьюк отправился за решетку на четыре года.
– Приметы?
– Белый, примерно одних размеров с тобой. На фотографии выглядит ужасно.
– Это он, – сказал я.
Даффи снова полистала сообщение.
– Берегись, – добавила она. – Судя по всему, это тот еще тип.
– Не беспокойся, – заверил ее я.
У меня мелькнула мысль поцеловать Даффи на прощание. Но я не сделал этого, решив, что она, скорее всего, этого не хочет. Я вышел и поспешил к «кадиллаку».
Я вернулся в кафе и почти успел допить вторую чашку кофе, когда наконец появилась Элизабет Бек. У нее не было никаких подтверждений того, что она ходила по магазинам. Ни сумок, ни пакетов. Я предположил, что на самом деле она никуда не заходила. Просто убивала четыре долгих часа, давая возможность сотруднику правительственного ведомства сделать все что нужно. Я поднял руку. Не обращая на меня внимания, Элизабет Бек направилась прямо к стойке. Заказала высокий бокал с капуччино и подсела ко мне за столик. Я уже принял решение, что ей сказать.
– Я не работаю на правительство, – начал я.
– В таком случае, я разочарована, – в третий раз повторила Элизабет Бек.
– Разве это возможно? – продолжал я. – Вспомните, я ведь убил полицейского.
– Да, – согласилась она.
– Сотрудники правительственных ведомств так не поступают.
– Ну, возможны непредвиденные случайности.
– Но после этого они не стали бы убегать, – настаивал я. – Они бы остались и ответили за то, что натворили.
Какое-то время Элизабет Бек молчала, потягивая капуччино.
– Я была там раз восемь или десять, – наконец заговорила она. – Я имею в виду, в колледже. Там время от времени устраивают вечера для родителей учащихся. Кроме того, я стараюсь приезжать туда в начале и в конце каждого семестра. Однажды я даже взяла напрокат маленький пикап и помогла Ричарду отвезти свои вещи домой.
– Ну и?
– Колледж очень маленький, – продолжала Элизабет Бек. – И все же в первый день нового семестра там царит оживление. Много учащихся, много родителей, машины, автобусы. Когда устраивают вечера для родителей, бывает еще хуже. И знаете что?
– Что?
– Я ни разу не видела там полицейского. Ни разу. Тем более детектива в штатском.
Я уставился в окно на внутренний дворик торгового центра.
– Полагаю, просто случайность, – продолжала Элизабет Бек. – Ничем не примечательный апрельский день, раннее утро, тишина и спокойствие, а прямо у ворот непонятно зачем торчит полицейский в штатском.
– К чему вы клоните? – спросил я.
– К тому, что вам ужасно не повезло. Только подумайте, какие у вас были шансы?
– Я не работаю на правительство, – повторил я.
– Вы приняли душ, – заметила она. – Вымыли голову.
– Неужели?
– Я это вижу и чувствую запах. Дешевое мыло, дешевый шампунь.
– Я ходил в сауну.
– У вас не было денег. Я оставила вам двадцать долларов. Вы купили по крайней мере две чашки кофе. То есть у вас могло остаться не больше четырнадцати долларов.