– У меня есть дочь, – сказала Кармен Грир. – Я ведь вам уже говорила?
– Вы сказали, что вы мать, – сказал Ричер.
Она кивнула, глядя на руль.
– Да, у меня дочь. Ей шесть с половиной лет. – Она помолчала немного и добавила: – Они назвали ее Мэри Эллен.
– Они?
– Семья моего мужа.
– Они дали имя вашему ребенку?
– Так получилось. Я была не в том положении, чтобы им помешать.
– А как бы вы ее назвали? – через пару мгновений спросил Ричер.
– Может быть, Глория, – пожав плечами, ответила Кармен. – Мне казалось, что она потрясающая.
Она снова замолчала.
– Но ее зовут Мэри Эллен, – проговорил Ричер.
– Они называют ее Элли, для краткости, – сказала она. – Иногда мисс Элли.
– И ей шесть с половиной лет?
– Мы женаты меньше семи лет. Это я вам тоже говорила. Надеюсь, вы умеете считать. Или у вас проблемы?
– С математикой?
– С тем, что это значит.
Ричер покачал головой, глядя в ветровое стекло.
– Никаких. А почему должны быть какие-то проблемы?
– Вот и для меня нет никаких проблем. Но это объясняет, почему я была не в том положении, чтобы дать имя собственной дочери.
Ричер ничего ей не ответил.
– С самого начала у меня с его семьей ничего не получалось, – сказала Кармен.
Она произнесла это так, как люди говорят о трагедии, случившейся в прошлом, об автомобильной катастрофе, крушении самолета или смертельном диагнозе. Так, как человек вспоминает день, когда его жизнь изменилась навсегда. Она крепко сжимала руками руль, и машина мчалась вперед словно сама по себе – кокон, внутри которого царит прохлада и тишина, а мимо проносится прожаренная на солнце местность.
– Кто они такие? – спросил Ричер.
– Гриры, – ответила она. – Старая семья из округа Эхо. Они живут там с тех самых пор, как был отвоеван Техас. Наверное, тогда-то и урвали себе кусок.
– А какие они?
– Какие и должны быть, – сказала она. – Старая техасская семья, белые. Большие деньги с незапамятных времен, часть из них уже исчезла, но многое осталось – нефть и разведение скота. Протестанты, крестятся по всем правилам. Впрочем, не могу сказать, что они часто ходят в церковь или их беспокоит, что им скажет Господь. Они охотятся на животных ради собственного удовольствия. Отец моего мужа умер некоторое время назад, мать жива, два сына, кузены по всему округу. Мой муж – старший сын. Его зовут Слуп Грир.
– Слуп? [6] – переспросил Ричер.
Кармен улыбнулась впервые с тех пор, как они выехали на дорогу из ямы.
– Слуп, – повторила она.
– И что это за имя такое?
– Старое семейное имя, – пояснила она. – Мне кажется, так звали кого-то из предков. Наверное, он был в Аламо и сражался с моими предками.
– Звучит как шлюп. А как зовут другого сына? Яхта? Буксир? Океанский лайнер? Нефтеналивной танкер?
– Роберт, – ответила Кармен. – Все называют его Бобби.
– Слуп, – повторил Ричер. – Я такого еще не слышал.
– Я тоже раньше не слышала, – сказала Кармен. – Вообще там все для меня было в новинку. Но мне нравилось его имя. Оно… выделяло его, что ли.
– Да, наверное.
– Мы познакомились в Калифорнии, – сказала Кармен. – Учились вместе в университете.
– Он оказался далеко от дома и все такое, – проговорил Ричер.
Она перестала улыбаться.
– Именно. Оглядываясь назад, я понимаю, что это единственная причина, по которой все произошло. Знаете, если бы я встретила его здесь, включая все, что шло в придачу к нему, ничего бы не было. Никогда, уж можете мне поверить. Если предположить, конечно, что я вообще сюда приехала бы, в чем я очень сомневаюсь.
Она снова замолчала и, прищурившись, начала вглядываться вперед, в ослепительное сияние солнца. Слева от черной ленты дороги возникло какое-то строение, чьи яркие алюминиевые очертания рассыпались на движущиеся фрагменты под воздействием горячего воздуха, поднимавшегося над шоссе.
– Вот и закусочная, – сообщила Кармен. – Уверена, что здесь есть кофе.
– Довольно необычная закусочная, – заметил Ричер.
– А здесь много необычного, – проговорила Кармен.
Закусочная в полном одиночестве пристроилась на обочине дороги, на небольшом возвышении посреди утрамбованной земляной площадки, которая служила парковкой. На высоком шесте имелась вывеска, и нигде даже намека на тень. Ричер заметил два грузовика-пикапа, стоящих довольно далеко друг от друга и припаркованных кое-как.
– Ну ладно, – сбрасывая скорость, с сомнением проговорила Кармен. – Теперь вы от меня сбежите. Посчитаете, что один из водителей пикапов наверняка согласится вас подвезти.
Ричер промолчал.
– Если вы так решили, сделайте это позже, ладно? – попросила она. – Пожалуйста. Я не хочу остаться одна в таком месте.
Она еще немного сбросила скорость и покатила по неровной дороге в сторону парковки. Остановилась рядом с вывеской, словно под деревом, чьи ветви защитят машину от солнца. Тонкая тень шеста, точно палочка, легла на капот. Кармен заглушила двигатель, в неожиданно наступившей тишине громче зазвучал шепот кондиционера. Ричер открыл свою дверь, и в него ударила тугая волна жара, будто он вдруг оказался в сталелитейном цеху. Воздух был таким горячим, что ему не удавалось сделать вдох. Несколько мгновений он стоял не шевелясь, дожидаясь Кармен, а затем они вместе прошли по пропеченной солнцем земле, жесткой и сухой, точно цемент. Чуть дальше он разглядел заросли мескитовых деревьев на фоне ослепительно голубого неба, бесконечного и бездонного, раскинувшегося во все стороны, насколько хватал глаз.
Ричер шел на полшага позади Кармен, наблюдая за ней. Она опустила голову и прикрыла глаза, как будто не хотела ничего видеть вокруг себя и не хотела, чтобы ее видели другие. Подол ее платья доходил до коленей, красиво оттеняя их. Двигалась она с изяществом танцовщицы, прямо держала спину и легко переставляла ноги.
В закусочной имелся крошечный вестибюль с автоматом по продаже сигарет и стендом, на котором были вывешены рекламные листки, сообщавшие о продаже недвижимости и выставках оружия, а также новости, касающиеся нефти и проведения родео в окрестных городках. За второй дверью было снова прохладно. Некоторое время Ричер и Кармен постояли, наслаждаясь возможностью забыть о жаре. Сразу за дверью начиналась стойка, усталая официантка сидела боком на табурете. В кухне болтался повар. В отдельных кабинках двое мужчин что-то ели. Все четверо подняли головы и замерли, словно хотели что-то сказать, но решили промолчать.