– На базе ничего не делал. Он находился в мотеле в тридцати милях от Бэрда. Свидание с женщиной. Похоже, она сбежала с его портфелем.
– Гражданская?
Я покачал головой.
– Мы думаем, что она офицер из Бэрда. Он направлялся на конференцию в Калифорнию, и предполагалось, что он проведет ночь в Вашингтоне.
– Он проделал лишних триста миль.
– Двести девяносто восемь.
– Но вы не знаете, кто эта женщина.
– Судя по всему, у нее достаточно высокое звание, потому что она приехала в мотель на собственном «хамви».
Джо кивнул.
– Да, наверное. Крамер, видимо, знал ее давно, раз готов был проехать пятьсот девяносто шесть миль, чтобы с ней встретиться.
Я улыбнулся. Любой другой сказал бы «шестьсот миль», но только не мой брат. Как и у меня, у него нет среднего имени. Но если бы было, Педант подошло бы ему лучше всего. Джо Педант Ричер.
– Бэрд ведь пехотная база, верно? – спросил он. – Некоторое количество рейнджеров и отряд «Дельта», но по большей части пехотинцы, насколько я помню. И что, здесь много женщин в звании старших офицеров?
– Там имеется школа, где ведутся занятия по психологическому воздействию на противника. Половина инструкторов – женщины.
– В каких званиях?
– Несколько капитанов, несколько майоров, пара подполковников.
– Что было в портфеле?
– Тема конференции в Калифорнии, – сказал я. – Штабные офицеры Крамера заявили, что никакой особой повестки дня не было.
– Повестка дня есть всегда, – возразил Джо.
– Я знаю.
– Проверь майоров и подполковников, – сказал он. – Таков мой тебе совет.
– Премного благодарен.
– А еще выясни, кому понадобилось, чтобы тебя перевели в Бэрд, – добавил он. – И зачем. Причина не в Крамере. Это мы знаем наверняка. Он был жив и здоров, когда ты получил приказ отправиться в Бэрд.
Мы прочитали вчерашние номера «Ле матен» и «Ле монд». Примерно в середине полета мы начали говорить по-французски. Выяснилось, что многое забылось, но мы справились. Если ты что-то знаешь, ты это уже навсегда. Джо спросил меня про моих подружек. Видимо, решил, что это самая подходящая тема для обсуждения на французском. Я доложил ему, что встречался с девушкой в Корее, но потом меня перевели на Филиппины, затем в Панаму, а теперь в Северную Каролину, так что я не рассчитываю снова с ней увидеться. Я рассказал ему про лейтенанта Саммер, и мне показалось, что она его заинтересовала. Джо сообщил мне, что ни с кем не встречается.
Он снова перешел на английский и спросил, когда я в последний раз был в Германии.
– Шесть месяцев назад, – ответил я.
– Наступил конец целой эры, – сказал он. – Германия объединится. Франция снова начнет ядерные испытания, потому что Германия возродит у них неприятные воспоминания. Затем Франция предложит ввести общую валюту в Евросоюзе, чтобы заставить Германию прилично себя вести. Через десять лет Польша войдет в НАТО, а СССР перестанет существовать. На останках старого появится новое государство. Возможно, оно тоже вступит в НАТО.
– Может быть, – не стал спорить я.
– Так что Крамер правильно выбрал время, чтобы отвалить. Скоро все изменится.
– Наверное.
– А ты что будешь делать?
– Когда?
Джо повернулся на своем месте и посмотрел на меня.
– В армии будет сокращение, Джек. Ты должен это понимать. Они не станут содержать миллионную армию, учитывая, что их главный враг начал разваливаться на части.
– Он еще не развалился.
– Но это непременно произойдет. В течение года. Горбачев долго не продержится. Коммунисты предпримут последнюю попытку захватить власть, но у них ничего не выйдет. И тогда реформаторы вернутся, уже навсегда. Возможно, это будет Ельцин. Он вполне нормальный. Так что у Вашингтона появится непреодолимый соблазн сэкономить деньги. Это все равно как сотня рождественских праздников одновременно. И не забывай, что твой главнокомандующий является политиком.
Я подумал о сержанте с маленьким ребенком.
– Все будет происходить медленно, – сказал я.
Джо покачал головой.
– Это случится быстрее, чем ты думаешь.
– У нас всегда будут враги.
– Без вопросов, – согласился он. – Но уже совсем другие враги. У них не будет десяти тысяч танков, размещенных в Германии.
Я ничего не сказал.
– Непременно выясни, почему ты оказался в Бэрде, – повторил Джо. – Либо там ничего особенного не происходит, и тогда ты ступил на дорожку, ведущую вниз, либо что-то происходит, и они хотят, чтобы ты с этим разобрался. Тогда тебя ждет повышение.
Я продолжал молчать.
– Ты в любом случае должен знать, как обстоят дела, – настаивал он. – В армии грядет сокращение, и тебе нужно понять, на каком ты свете.
– Копы всегда будут нужны, – сказал я. – Даже если в армии останется два человека, один из них будет военным полицейским.
– Ты должен составить план, – сказал он.
– Я никогда ничего не планирую.
– Ты должен.
Я провел пальцем по ленточкам на своей груди.
– Благодаря им мне дали место в передней части самолета, – сказал я. – Может, они помогут мне сохранить работу.
– Может, и помогут, – согласился Джо. – Но даже если тебя не уволят, захочешь ли ты заниматься такой работой? Все станет второсортным.
Я обратил внимание на манжеты его рубашки – чистые, накрахмаленные, скрепленные не бросающимися в глаза серебряными запонками, украшенными черным ониксом. Его галстук был простым, темным и шелковым. Джо старательно выбрился, нижний край аккуратных бачков представлял собой идеально прямую линию. Иными словами, передо мной был человек, которого приводит в ужас все, что не является самым лучшим.
– Работа – это работа, – сказал я. – Я не слишком разборчив.
Остаток пути мы проспали. Нас разбудил пилот, который объявил по радио, что мы садимся в аэропорту Руасси – Шарль де Голль. По местному времени было около восьми часов вечера. Почти весь второй день новой декады исчез, как мираж, когда мы перелетели из одного часового пояса в другой.
Мы поменяли немного денег и встали в очередь на такси. Она была в милю длиной, с кучей людей и багажа. При этом она практически не двигалась. Поэтому мы отыскали navette – так французы называют пригородные автобусы, идущие из аэропорта. Нам пришлось стоять всю дорогу из скучного северного пригорода до центра Парижа. На площади Оперы мы оказались в девять часов вечера. Париж был темным, сырым, холодным и притихшим. За закрытыми дверями и запотевшими окнами кафе и ресторанов сияли теплые огни. На мокрых улицах стояли маленькие машины, покрытые ночной изморозью. Мы вместе прошли на юго-восток, пересекли Сену по мосту Конкорд, свернули на запад и двинулись дальше по набережной Орсе. Река была темной, грязной и неподвижной, а улицы пустынными. Люди предпочитали сидеть в тепле.