Пришло время моего персонального вопроса.
– Что ты собираешься делать со своей силой?
Я промолчал, потому что никогда не отвечал на этот вопрос.
– Ты сделаешь то, что будет правильно, – проговорила мать, наклонилась и снова поцеловала меня в щеку.
Я подумал: «Неужели это в последний раз?»
Через полчаса мы уехали. Мы долго обнимались у двери, сказали ей, что любим ее, а она говорила нам, что любит нас и всегда любила. Мы оставили ее в дверях, спустились вниз в крошечном лифте и отправились пешком до Оперы, хотя это было довольно далеко. Там купили билеты на автобус, который отвез нас в аэропорт. В глазах у нас стояли слезы, и мы не разговаривали. Мои медали не произвели никакого впечатления на девушку в аэропорту, и она выдала нам места в самом конце салона самолета. Когда мы пролетели примерно половину пути, я взял «Ле монд» и прочитал, что Норьегу обнаружили в Панаме. Неделю назад я жил и дышал этой миссией. Теперь же едва о ней помнил. Я отложил газету и попытался заглянуть в будущее, вспомнить, куда я лечу и что должен буду делать, когда туда попаду. У меня это плохо получалось. Я не очень представлял себе, что будет дальше. Будь моя воля, я бы остался в Париже.
Когда летишь на запад, время удлиняет день, а не укорачивает. В результате мы получили назад то время, которое потеряли два дня назад. Мы приземлились в Даллесе в два часа дня. Я попрощался с Джо, он сел в такси и уехал в город. Я пошел искать автобусную остановку, но тут меня арестовали.
Кто сторожит сторожей? Кто арестовывает представителя военной полиции? В моем случае это были три уоррент-офицера, подчиняющиеся непосредственно начальнику ВП. Два третьей категории и один четвертой. Четвертая Категория показал мне свои документы и приказ, а двое других продемонстрировали две «беретты» и наручники. Их командир предоставил мне выбор – вести себя хорошо или получить по полной программе. Я улыбнулся. Мне понравилось, как он держался, – сам я вряд ли вел бы себя иначе или лучше.
– Вы вооружены, майор? – спросил он.
– Нет, – ответил я.
Я бы всерьез начал беспокоиться за судьбу нашей армии, если бы он поверил мне на слово. Некоторые на его месте так бы и поступили. Их бы смущала эта непростая ситуация. Арест старшего офицера из своего подразделения – дело не простое. Но этот парень сделал все правильно. Он услышал, что я сказал: «Нет», – а затем кивнул своим подчиненным, и они тут же принялись меня обыскивать, да так быстро, словно я сказал: «Да, ядерной боеголовкой». Один из них занялся мной, а другой – моими вещами. Оба проделали все очень старательно, и им потребовалось несколько минут, чтобы удовлетвориться результатами.
– Я должен надеть на вас наручники? – спросил Четвертая Категория.
Я покачал головой.
– А где машина?
Он не ответил. Уоррент-офицеры третьей категории встали по бокам от меня и чуть позади, а их командир зашагал впереди. Мы прошли по тротуару, миновали автобусную стоянку и направились на парковку для служебных машин, где стоял седан оливкового цвета. Для них наступал самый сложный момент. Если бы я собирался сбежать, я бы сейчас напрягся, приготовившись от них оторваться. Они это знали и окружили меня немного плотнее. Хорошая команда. Трое против одного – мои шансы в такой ситуации снижались ровно наполовину. Однако я позволил им засунуть меня в машину и стал размышлять о том, что произошло бы, если бы я побежал. Иногда я думаю, что мне так и следовало сделать.
«Шевроле каприз» когда-то был белым, но армия выкрасила его в зеленый цвет. Первоначальный цвет проступал на внутренней поверхности дверцы. Виниловые сиденья и открывающиеся вручную окна. Такие машины принято использовать в гражданской полиции. Я устроился позади пассажирского сиденья, один из парней сел рядом со мной, другой – за руль, а Четвертая Категория – рядом с ним. Никто ничего не говорил.
Мы поехали по главному шоссе на восток в сторону города. Я находился примерно в пяти минутах позади Джо, мчавшегося в такси. Мы свернули на юг и на восток и миновали Центр Тайсона. Через пару миль появился указатель с названием Рок-Крика, маленького городка, расположенного в двадцати милях к северу от Форт-Бельвуара и в сорока – к северо-востоку от Корпуса морской пехоты в Квантико. Иными словами, очень близко от моего постоянного места службы. Там размещался штаб 110-го особого отдела. Итак, я знал, куда мы направляемся, но не имел ни малейшего понятия почему.
Штаб 110-го особого отдела – это главным образом офис и место хранения технических средств. Там нет надежных камер для содержания преступников. Меня заперли в комнате для допросов. Швырнули мой вещмешок на стол, оставили меня и заперли за собой дверь. Я и сам не раз запирал в этой комнате людей, поэтому знал процедуру. Один из уоррент-офицеров остался стоять на посту в коридоре перед дверью. Или даже оба. Поэтому я слегка отодвинул простой деревянный стул, положил ноги на стол и стал ждать.
Я прождал час. Мне было неудобно, я хотел есть и пить после полета на самолете. Если бы они это знали, то наверняка заставили бы меня просидеть здесь два часа. Или даже больше. Но они вернулись через шестьдесят минут. Впереди шагал их командир, он кивком показал, чтобы я встал и проследовал за ним. Меня заставили подняться на два этажа, потом повели по простым серым коридорам. Теперь я уже точно знал, куда мы идем. Мы направлялись в кабинет Леона Гарбера. Только я не мог понять почему.
Они остановили меня перед дверью из ребристого стекла с надписью золотыми буквами: «Командир подразделения». Я множество раз входил в нее, но еще ни разу под арестом. Четвертая Категория постучал, подождал немного, открыл дверь и отошел, пропуская меня внутрь. Затем он закрыл за мной дверь и остался в коридоре вместе со своими парнями.
За столом Гарбера сидел человек, которого я никогда до сих пор не видел. Полковник. В полевой форме. На именной табличке значилось: «Уиллард, армия США». У него были седые волосы, расчесанные на пробор, как у прилежного ученика. Но их уже давно пора было подстричь. Очки в стальной оправе красовались на землистом одутловатом лице, которое наверняка казалось старым и в двадцать лет. Я отметил, что он невысокого роста, приземистый, а то, как на нем выглядела форма, говорило о его нелюбви к спортивным залам. Ему никак не удавалось спокойно усидеть на месте. Он то и дело наклонялся влево, поглаживал брюки на левом колене – в общем, за десять секунд, что я провел в комнате, трижды изменил положение. Может, у него был геморрой. Или он нервничал. Мягкие руки с обломанными ногтями. Обручального кольца нет. Судя по всему, разведен. Никакая жена не позволила бы ему появляться на людях с такими волосами. И никакая жена не стала бы терпеть его раскачиваний и подергиваний. По крайней мере, долго.
Мне следовало встать по стойке «смирно», отдать честь и доложить: «Сэр, майор Ричер прибыл по вашему приказу». Так принято в армии. Но я решил, что ни за что не стану этого делать. Я лениво огляделся по сторонам и встал перед его столом по стойке «вольно».