— А может быть, он работает? Отсюда — его смокинг, — как-то вопреки своей воле продолжила мысль Лола.
Да что она там несет?! Мне еще думать за этих ослов не хватало! Сотрудничать в аресте коллеги! И какого коллеги! Ну, не такого артиста, как я, но все же — каков замысел! Каков масштаб!.. Эх, подлые мои убийцы!
— А что, в этом предположении что-то есть, — поддержал ее Костелло. — Кто на сегодняшний день у нас работает в смокинге?
— Вышибала! — гаркнул Марсель. — Вышибала в ночном кабаке, сотрудник казино…
— Водитель лимузина, — подключился Мерье, — метрдотель в каком-нибудь крупном ресторане.
— А почему, собственно, не пианист? — проворковала Лола. — Например, в баре с живой музыкой.
Жанно треснул по столу, отправив ввысь стаканчики с холодным кофе.
— Пианист! Точно: Пианист работает пианистом!
Тоже мне, откровение, голова два уха! А что, может, в полицию податься? В халифы легавых вместо старого хрыча Мартини! Как бывший участник Сопротивления и борьбы с полицаями! Срам, Паоло, срам! Аи, что там еще… О нет!
Лола почувствовала, что в ее трусиках лопнула резинка: чуть различимый щелчок, и — бац! — черная шелковая тряпочка пошла вниз. Пытаясь ее остановить, Лола резко скрючилась, поставив себя в центр внимания сослуживцев.
— Что с вами, Тинарелли?
— Все в норме, только… ой!
— Помочь?
Мужчины весело встрепенулись. Даже Марсель виновато улыбнулся в усы. Лола схватилась за ляжку, обдала всех зловещим взглядом и, развернувшись, вы бралась в коридор.
— Что это значит? — удивился Жанно.
— Может, женские проблемы? — предположил Костелло, потупив глаза.
Жанно вздохнул:
— Пианист. Артист хренов! А по мне, так тут ни чего удивительного! Артисты — это ж самые извращенцы!
Что это? Какая-то соринка на туфле: Костелло, так и не поднимая глаз, стал нагибаться, чтобы стереть неопознанную летучку салфеткой, и перед Марселем, машинально наблюдавшим за этим действом, вдруг предстала пара сандалий, ошарашив его в унисон с разорвавшимися под фуражкой первыми аккордами из «Around Midnight» [35]
Пытаясь избавиться от докучливой мелодии, он потряс головой.
— Что такое, Блан?
— Нет, ничего.
Черт побери, такой ответственный момент, а тут эта треклятая песенка. Как-то вечером, прыгая с программы на программу во время рекламы, они с Надьей наткнулись на фрагмент из какого-то фильма. Там по казывали портрет одного композитора, Монка Теофила, или что-то в этом роде. Надья тогда еще посмеялась: ведущий объяснял, что «Монк» по-английски означает «монах», и Надье этот монах показался каким-то уж очень странным.
И тут пришло озарение. Пианист по имени Монах. Сандалии священника!
— Шеф, я знаю, знаю!
— Что? У Лолы месячные?
— Ц-Ц-Ц.
— Нет! Пианист! Я его видел!
— Где? Когда?
— Он играл на пианино в «Диване»!
— Ого! И на саксе в холодильнике?
— Простите?
— Не принимайте близко к сердцу, Блан, и объясните нам, что означает фраза «Он играл на пианино в диване».
— «Диван» — это американский бар около рынка!
— Откуда вы знаете, что это наш подозреваемый?
— Я проходил мимо и тут вижу — какой-то тип играет… В нем было что-то знакомое. Вот.
— Что «вот»? — не отставал Жанно.
— Ну, что это он. Я уверен.
— Блан, мы за вас очень рады. Лоран, почему бы вам не отправить факс в «Квантико»! — ухмыльнулся Жанно. — Ладно, значит ли это, что наш убийца — один из ваших друзей?
— Как так?
— Вы сказали… цитирую: «В нем было что-то знакомое. Значит, это он».
— Точно. Интересно, почему я так сказал? — пробормотал Марсель, почесывая голову.
Лоран со вздохом взглянул на часы. У него было такое чувство, что он снимается в фильме Эда Вуда — самого отвратительного режиссера в мире. Катрин ни в жизнь не поверит.
Костелло кашлянул и машинально потер браслет о полосатую рубашку. Расстроенный Марсель делал вид, будто разглядывает отсутствующее на сей час уличное движение.
Жанно открыл досье, наткнулся на фотографии из морга, тут же его захлопнул и взглянул на входящую в дверь пунцовую Лолу.
— Сенсация! — похвастался он ей. — Блан знает убийцу. Это пианист из «Дивана»!
— Да? Но как?.. — удивилась та.
— Новая методика, детка. Непосредственный контакт с великим Маниту — и хоп: имя убийцы огненными буквами вспыхивает на сетчатке.
Лола бросила на него перепуганный взгляд.
— Шучу, Лола, шучу!
— Вспомнил!
Четыре пары глаз подозрительно воззрились на Марселя.
— Сандалии священника!
Четыре вздоха из четырех сомкнутых губ.
— Пианист — это тип в сандалиях священника, который ел в «Шаверме»! А я-то все думаю: где я его видел? Он и в порту сегодня хо…
— А нельзя ли с самого начала? Как люди обычно разговаривают, — предложил Жанно, заволакивая ресницами нежный, тающий, как растворимый кофе, взгляд.
Сначала человек в сандалиях священника обозначился в «Шаверме», расплатился загаженной банкнотой. Далее Блан видел его перед своим домом. Затем, не разобравшись, в чем дело, — в «Диване». И наконец, в порту, когда муниципальная полиция арестовывала бродягу Иисуса.
— Иисус — это тот аскетический индивид с ярко выраженным волосяным покровом, что играет на африканских ударных инструментах? — поинтересовался Костелло, продолжая разглядывать свои ботинки.
— Гм.
— «С волосяным покровом», — повторила Лола, — то есть бородатый?
— Темноволосый и бородатый, — подтвердил Марсель. — С длинными черными патлами.
— Средиземноморского типа?
— Угу, называет себя цыганом из Андалузии.
— Собираетесь заняться социологическим анализом этнической принадлежности бомжей? — участли во поинтересовался Костелло.
— Нет. Собираюсь заняться социологическим анализом этнической принадлежности наших жертв, — парировала Лола.
Да заткнись же ты наконец! Хватит им пособничать. Ушлая сучка, ничего не скажешь!
Жан-Жан повел своими патрицианскими бро вями:
— Иисус? Потенциальная жертва предполагаемого убийцы?