– Простите, что вмешиваюсь в ваш интересный разговор… Но не объясните ли вы мне цели ваших словоизлияний? – В разговор вступил Тройка. – Чего вы так пытаетесь добиться?
– Ну перво-наперво, – Шептун повернулся к Тройке с таким видом, словно бы не игнорировал его только что, – я хотел бы некоторой благодарности. Признательности, что ли… Все-таки вас вытащили из переделки, в которую выллипли по самые уши.
– Да, безусловно, мы вам весьма признательны за эту непрошеную помощь.
– Какое лицемерие! Какая неблагодарность! – в притворном ужасе произнес Шептун. У меня сложилось впечатление, что он с большим удовольствием играл какую-то роль. Причем на пару с Тройкой.
– Ну что поделать, такова судьба любого корыстолюбивого Робин Гуда. Его никогда не благодарят от чистого сердца. Вероятно, потому, что и он сам никогда не занимается благотворительной деятельностью. Вряд ли у вас такое хобби – вытаскивать из дерьма всех туда попавших. Это слишком накладное занятие. Можно испачкаться.
– Хо. Да, вы правы. Заниматься благотворительной деятельностью не в моих правилах. Особенно когда это касается якудза…
– Ну так поведайте мне, какого хрена мы вам понадобились? Благодарность, сообразную оказанной нам услуге, вы получили. Что дальше? Давайте перейдем к делу. Разбирать нас на запчасти вы явно не собираетесь, а то, что можете связаться с любой базой данных и узнать, кто мы такие, мы уже поняли. Что касается ваших намеков на то, что мы наехали на якудза и у нас теперь множество проблем… так ведь и вы на одной площадке с нами. Вмешавшись в наши дела с японцами, вы оказались на нашей стороне. Так посчитают японцы.
– Верно. Но у нас есть что противопоставить им. А у вас?.. – В разговор вступил Лев.
– А мы просто дрын из забора еще не вытащили, – вдруг сказал Тройка, и Шептун почему-то перестал улыбаться.
Я не понял, к чему это сказано, но фраза напоминала кодовую. Удивленным казался и журналист, судя по озадаченному выражению, мелькнувшему в его глазах. Я посмотрел на него и, встретившись с ним взглядом, вдруг вспомнил, где я его видел.
Несколько дней назад на крыше, когда я, уходя от стройгуевских особистов, стал свидетелем ареста. Это был тот самый парень, которому несколько омоновцев завернули локти за спину. Активный, однако.
Таманский посмотрел на меня и подмигнул.
Этого еще не хватало. Я неопределенно улыбнулся.
– Хорошо… – сказал Шептун. – Так вы хотели знать, в чем дело?
– Именно так. – Тройка полностью взял переговоры на себя, я не возражал.
– Ну вот и замечательно. А дело вот в чем: ему, – Шептун кивнул в сторону Таманского, – нужны Алмазные НЕРвы. Мне нужны Алмазные НЕРвы. Вам нужны Алмазные НЕРвы.
– Всем нужны Алмазные НЕРвы, – подытожил Тройка. – Что дальше?
– Совершенно верно, дальше… У него, – Шептун моргнул, и над столом загорелась голограмма, изображающая какую-то азиатскую личность, – эти НЕРвы имеются. Но что с ними делать, он не знает. Но очень хочет узнать. А у этого была информация о них, но он теперь вне досягаемости.
Я увидел, как азиатскую физиономию над столом сменила физиономия Болтуна. С ума сойти, весь стол, вся его поверхность – один сплошной голографический графопостроитель. Глаза мои тихонечко полезли на лоб. Я не знал, смеяться мне или плакать: с какой убогой техникой приходится работать мне!
– Вот такой фруктовый супчик получается, досточтимые господа, – продолжал тем временем Шептун. – Я оставил в стороне тот факт, что еще целому ряду лиц было бы интересно заполучить эти НЕРвы в свои лапы. И информацию о них заодно. Однако уважаемый Роман Ким настолько надежно запрятал сей вожделенный предмет, что достать его не представляется возможным без какого-либо взламывания сейфа, надежного, надо заметить сейфа, в котором эти самые НЕРвы покоятся.
– И в чем смысл данной тирады? – спросил Тройка.
– Смысл в том, что нам бы очень хотелось получить от вас некоторую помощь в раскручивании этого сложного дела. Очень мы на вас большие надежды возлагаем, и, думаем, не напрасно.
– То есть?
– То есть для начала объясните мне, старику, за каким чертом вы притащились вместе с Кимом прямо в пасть к якудза?
Тройка поерзал в кресле и сказал:
– План строился на том, что якудза не знают, что лежит у них на сохранении.
– А они знали?
– Знали.
– Жалко. А, простите за любопытство, зачем вам-то НЕРвы?
– За шкафом… А вам зачем?
– Ну… – Шептун не обратил внимания на наглость Тройки. – Ну, я особая статья, сами понимаете. Я вообще любитель чистого знания. Люблю много знать. Обо всем. А вот об Алмазных НЕРвах как-то и не в курсе. Нехорошо получается.
– Ага… И много стоит чистое знание?
– Да как получится, – уклонился Шептун. – Так зачем вам-то НЕРвы?
– Мне? Я за них должен деньги получить. И все.
– И вам не все равно, у кого вы получите за них деньги?
– К сожалению, нет.
– Действительно к сожалению… – тихо произнес Шептун.
Тройка развел руками.
– А вы, – Шептун обратился ко мне, – вы что в НЕРвах ищете? Профессиональный интерес?
– Нет, – ответил я и внезапно понял, что все это уже давно переросло уровень ерундового долга Тройке за проигрыш.
– А что?
– Причин много… – Я вдруг растерялся. – Было много. Но все они как-то отпали сами собой. А новых еще не появилось.
– Значит, они вам не нужны?
– Нужны…
– Зачем? – Шептун готов был засмеяться.
– Я и сам не знаю. Но они мне нужны. И наверное, даже больше, чем вам.
Я вспомнил Болтуна, его истеричные просьбы и то, как он выпал на асфальт, словно птица, обреченно летящая вниз. Вспомнил странное письмо без обратного адреса и странный вопрос, который в нем содержался, и немую тоску в голосе Матрицы, с которой я разговаривал в гостиничном номере. Вспомнил и сказал уже более убежденно:
– Да, нужны. Больше, чем вам всем, вместе взятым.
И Шептун почему-то не засмеялся.
Я смотрел на этих ребят, пытавшихся вести деловой разговор с Шептуном, и испытывал двойственное чувство. С одной стороны, я искренне наслаждался игрой Шептуна: этакий добрый дядюшка-кибер, чуть ли не персонаж комиксов. С другой, мне было жаль парней – даже этого, нахального, который взял да и выкинул ни с того ни с сего красный флажок: дескать, за мной большие люди стоят, так что поаккуратней. Люди-то, может, и большие, но пока все на словах. Шептун, само собой, проверит – зачем ему еще враги? Но…