Стоун промолчал, глядя в пространство между двумя мужчинами.
— Двенадцать процентов, — мягко проговорил Тони. — Почему бы и нет? Акции все равно ничего не стоят. А у вас останется сорок девять процентов.
— Я должен поговорить со своими адвокатами, — пролепетал Стоун.
— Валяйте.
Стоун в отчаянии огляделся по сторонам.
— А где телефон?
— Здесь нет телефона, — сообщил ему Тони. — Мистер Хоби не любит телефоны.
— И как же я поговорю с адвокатами?
— Кричите, — посоветовал ему Тони. — Как можно громче. Может, они вас услышат.
— Что?
— Кричите, — повторил Тони. — А вы и правда медленно соображаете, мистер Стоун. Сложите два и два и получите ответ. Здесь нет телефона, вы не можете выйти из комнаты, и вы хотите поговорить со своими адвокатами. Другого выхода нет — придется кричать.
Стоун тупо уставился в пространство.
— Кричи, бесполезный кусок дерьма! — завопил на него Тони.
— Нет, я не могу, — беспомощно пробормотал Стоун. — Я вас не понимаю.
— Снимай рубашку, — выкрикнул Тони.
Стоуна начало отчаянно трясти. Он поднял руки и замер.
— Снимай рубашку, кусок дерьма! — взвизгнул Тони.
Руки Стоуна взлетели вверх, расстегнули пуговицы, он быстро стащил рубашку и остался стоять в майке, держа рубашку в руке и дрожа от ужаса.
— Пожалуйста, сложите ее аккуратно, — приказал Тони. — Мистер Хоби любит порядок.
Стоун старался изо всех сил. Встряхнул рубашку за воротник, сложил пополам, потом еще раз пополам. Наклонился и осторожно пристроил ее на пиджак, лежащий на диване.
— Отдайте нам двенадцать процентов, — проговорил Тони.
— Нет, — ответил Стоун и сжал кулаки.
В комнате воцарилась тишина. Тишина и темнота.
— Деловые качества, — тихо сказал Тони. — Вот что мы здесь ценим превыше всего. Вам следовало больше внимания уделять своим деловым качествам. Тогда, возможно, ваш бизнес не отправился бы в сортир. Итак, как мы можем эффективнее всего добиться желаемого результата?
Стоун беспомощно пожал плечами.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— В таком случае я объясню, — сказал Тони. — Мы хотим, чтобы вы пошли нам навстречу. Нам нужна ваша подпись на листке бумаги. Как мы ее получим?
— Ты, ублюдок, ее никогда не получишь, — сказал Стоун. — Сначала я объявлю себя банкротом. Вы от меня ничего не получите, ничего. А на судебные разбирательства потратите лет пять как минимум.
Тони терпеливо покачал головой, словно школьный учитель, который услышал неправильный ответ в сотый раз за свою преподавательскую карьеру.
— Можете делать все, что угодно, — заявил Стоун. — Я не отдам вам мою компанию.
— Мы можем сделать вам больно, — сказал Тони.
Стоун опустил глаза и посмотрел на стол, где на грубых следах, оставленных крюком, все еще лежал его галстук.
— Снимай брюки мистера Хоби! — закричал Тони.
— Не стану, и будьте вы прокляты! — завопил в ответ Стоун.
Мужчина, стоявший за спиной Тони, засунул руку под мышку. Стоун услышал скрежет кожи и с изумлением увидел маленький черный пистолет. Мужчина выставил вперед руку и, держа пистолет перед собой на уровне глаз, навел его на Стоуна. Затем обошел стол и направился к Стоуну. Он подходил все ближе и ближе. Стоун в ужасе уставился на пистолет, нацеленный ему в лицо. Его начало трясти, по спине побежали струйки пота. Мужчина двигался очень тихо, пистолет приближался, и Стоун не мог оторвать от него взгляда. Дуло пистолета уперлось в лоб Стоуна, и мужчина нажал на него. Дуло было жестким и холодным. Стоуна отчаянно трясло. Он отшатнулся и покачнулся, стараясь не выпускать из виду черное пятно пистолета. Он не заметил, как мужчина сжал другую руку в кулак, не заметил, как тот размахнулся для удара. Кулак врезался ему в живот, и Стоун повалился на пол, точно мешок с картошкой. Ноги у него подогнулись, он извивался и кашлял, пытаясь сделать вдох.
— Снимай штаны, кусок дерьма! — выкрикнул Тони.
Другой мужчина сильно лягнул Стоуна ногой, тот всхлипнул и завертелся на спине, точно черепаха, дергая за ремень брюк, задыхаясь и повизгивая от ужаса. Ему удалось расстегнуть ремень, затем он нащупал пуговицы и молнию. Сдернул брюки вниз, и они собрались вокруг его ботинок. Тогда он поспешно стянул их, вывернув наизнанку.
— Встаньте, мистер Стоун, — тихо проговорил Тони.
Стоун с трудом поднялся на ноги. Он стоял, покачиваясь, наклонившись вперед и опустив голову, и тяжело дышал, опираясь руками в колени. Живот его поднимался и опадал, из трусов торчали тощие, белые, безволосые ноги в дурацких темных носках и ботинках.
— Мы могли бы сделать вам очень больно, — сказал Тони. — Надеюсь, теперь вы это понимаете.
Стоун кивнул и с трудом сделал вдох. Он прижимал обе руки к животу, пытаясь отдышаться, но у него не очень получалось.
— Вы это понимаете? — повторил Тони. — Скажите, что мы можем сделать вам больно.
— Вы можете сделать мне больно, — выдавил из себя Стоун.
— Но мы не станем. Потому что мистер Хоби предпочитает действовать по-другому.
Стоун вытер слезы и с надеждой посмотрел на него.
— Мистер Хоби предпочитает делать больно женам, — сообщил ему Тони. — Понимаете, это и есть та самая эффективность, о которой я говорил. Таким способом можно гораздо быстрее добиться желаемого результата. Иными словами, сейчас вам стоит подумать о Мэрилин.
Взятый напрокат «таурус» оказался быстрее «бравады». На сухих июньских дорогах ему не было равных. Возможно, во время январских снегопадов или февральского гололеда Ричер оценил бы все преимущества привода на четыре колеса, но для поездки по берегу реки Гудзон в июне самый обычный седан мог дать сто очков форы джипу. Невысокий, надежный, отлично удерживающий дорогу, «таурус» легко справлялся с поворотами, да к тому же двигатель почти не шумел. Ричер нашел какую-то городскую станцию и услышал, как певица Вайнона Джадд спрашивает: «Почему не я?» Ричер подумал, что она совсем не должна ему нравиться, потому что, если бы кто-нибудь спросил его, хочет ли он послушать жалобную песню в стиле кантри про любовь, он, скорее всего, отказался бы, поскольку у него были совсем другие предпочтения. Но его поразил голос певицы и потрясающее гитарное сопровождение, а стихи взяли за душу, когда он представил себе, что это поет не Вайнона Джадд, а Джоди. «Почему не я, когда ты постареешь? Почему не я?» Он начал подпевать, его грубый бас сплелся с парящим контральто, и к тому времени, когда песня закончилась и началась реклама, Ричер решил, что, если когда-нибудь у него будет собственный дом и стереосистема, как у всех остальных людей, он обязательно купит пластинку с этой песней. «Почему не я?»