— Мы пытаемся наверстать все эти утраченные годы, ладно?
Она кивнула. Короткое движение, улыбка, волосы, рассыпанные по подушке.
Мэрилин понимала, что принимать решения придется ей. Она была здесь самой сильной. Честер и Шерил впали в оцепенение, и это казалось ей вполне объяснимым, ведь именно они пострадали от издевательств. Мэрилин представляла, какими уязвимыми они себя чувствовали, оставшись без одежды. Она и сама ощущала себя полураздетой, но не собиралась из-за этого тревожиться. Он сорвала клейкую ленту со рта Шерил и обнимала подругу, пока та плакала. Потом она освободила ее запястья и локти. Выбросив клейкую массу в мусорное ведро, Мэрилин помассировала затекшие плечи Шерил. Нашла губку, наполнила раковину горячей водой и смыла запекшуюся кровь с ее лица. Нос у Шерил распух и начал синеть, ей необходим был врач. Мэрилин стала обдумывать ситуацию. Она видела несколько фильмов про заложников. Там, как правило, кто-нибудь начинает вести переговоры, убеждая террористов отпустить раненых в госпиталь. Но как это осуществить в данном случае?
Мэрилин вытащила из шкафа все имевшиеся там полотенца и дала Шерил самое большое, чтобы та использовала его как юбку. Затем разделила остальные полотенца на три стопки и положила их на пол. Сидеть на голых плитках было бы холодно. Полотенца должны были послужить теплоизоляцией. Мэрилин уложила полотенца в ряд у стены и села, прислонившись спиной к двери. Слева расположился Честер, справа — Шерил. Она взяла их за руки и сжала. Честер сжал ее ладонь в ответ.
— Я так виноват, — сказал он.
— Сколько ты должен? — спросила Мэрилин.
— Более семнадцати миллионов.
Она не стала спрашивать, способен ли он вернуть такую сумму. Иначе он не сидел бы полуголым на полу в ванной комнате.
— Чего он хочет? — спросила Мэрилин.
Честер опустил голову.
— Все. Он хочет получить компанию.
Мэрилин кивнула, глядя на трубы под раковиной.
— И что у нас останется?
Он немного помолчал и пожал плечами:
— То, что он пожелает нам оставить. Скорее всего, ничего.
— А что будет с домом? — спросила Мэрилин. — У нас ведь есть дом, верно? Я выставила его на продажу. Эта леди работает брокером. Она утверждает, что дом можно продать почти за два миллиона.
Стоун посмотрел на Шерил и покачал головой.
— Дом принадлежит компании. Технический вопрос, так его было удобнее финансировать. Поэтому дом достанется Хоби вместе со всем остальным.
Мэрилин кивнула и посмотрела в пространство. Справа от нее сидя спала Шерил. Ужас отнял у нее все силы.
— Тебе тоже следует поспать, — сказала Мэрилин. — Я что-нибудь придумаю.
Он вновь сжал ее ладонь и закрыл глаза.
— Мне очень жаль.
Мэрилин ничего не ответила. Лишь разгладила тонкий шелк платья на бедрах, продолжая смотреть перед собой. Она напряженно думала.
Солнце ушло еще до того, как они закончили во второй раз. Оно превратилось в яркую полосу, скользящую прочь от окна. Затем остался лишь узкий горизонтальный луч, он медленно перемещался по белой стене, и в нем танцевали пылинки. Наконец луч исчез, словно кто-то выключил свет, и в комнате осталось лишь тусклое свечение вечера. Они без сил лежали среди путаницы простыней, их тела были расслаблены, а дыхание стало медленным и глубоким. Джоди приподнялась на локте и посмотрела на Ричера с той же дразнящей усмешкой, которую он видел, когда Джоди выходила из офиса.
— Что такое? — спросил он.
— Я должна кое-что тебе сказать, — заявила она.
Он ждал.
— Как официальное лицо.
Ричер сосредоточился на ее лице. Она продолжала улыбаться. Ее зубы были белыми, а глаза ярко-голубыми даже в прохладном вечернем сумраке. «Какое еще официальное лицо?» — недоуменно подумал он. Она работала адвокатом, приводила в порядок дела людей, долги которых составляли сотни миллионов долларов.
— Я никому не должен, — сказал Ричер. — И никто не должен мне.
Джоди покачала головой, все еще улыбаясь.
— Как исполнитель завещания моего отца.
Он кивнул. Вполне естественный выбор для Леона, не зря же его дочь адвокат.
— Я открыла завещание и прочитала его. Сегодня, на работе, — продолжала она.
— И что выяснилось? Он оказался тайным скупцом? Тайным миллиардером?
Джоди покачала головой и ничего не ответила.
— Он знал, что случилось с Виктором Хоби, и написал об этом в своем завещании?
Джоди улыбалась.
— Он кое-что тебе оставил. Наследство.
Ричер медленно кивнул. Что ж, этого можно было ожидать. Леон есть Леон. Он ничего не забыл и решил оставить Ричеру какую-нибудь вещь на память. Но что именно? Ричер задумался. Наверное, просто сувенир. Может быть, свои медали? Или снайперскую винтовку, которую он привез из Кореи? Старый «маузер» немецкого производства. Предположительно эта винтовка была захвачена советскими войсками во время Второй мировой войны, а десять лет спустя продана корейским союзникам. Великолепный механизм. Они с Леоном не раз обсуждали, что могла видеть эта винтовка. Такую вещь приятно иметь. Вот только где он будет ее хранить?
— Он оставил тебе свой дом, — сказала Джоди.
— Что ты сказала?
— Он оставил тебе свой дом, — повторила она. — Тот, в котором мы с тобой были, в Гаррисоне.
Ричер непонимающе посмотрел на Джоди.
— Свой дом?
Продолжая улыбаться, она кивнула.
— Я тебе не верю, — сказал он. — И не могу принять такой подарок. Что я буду делать с домом?
— Что ты будешь с ним делать, Ричер? Ты будешь в нем жить. Ведь дома предназначены именно для этих целей, не так ли?
— Но я не живу в домах. И никогда не жил.
— Ну а теперь будешь жить.
Он долго молчал, затем покачал головой.
— Джоди, я не могу его принять. Он должен принадлежать тебе. Леон должен был оставить дом тебе. Это твое наследство.
— Но я не хочу в нем жить, — просто ответила Джоди. — И папа это прекрасно знал. Я предпочитаю жить в городе.
— Ладно, тогда продай его. Ведь дом твой, верно? Продай и оставь себе деньги.
— Мне не нужны деньги. Папа был в курсе моих дел. Дом стоит меньше, чем я зарабатываю за год.
Ричер взглянул на Джоди.
— Но мне казалось, что там, за рекой, довольно дорогой район?
— Так и есть.
Он опять задумался.
— Речь идет о доме Леона? — еще раз спросил он.
— Верно.
— Ты знала, что он так поступит?