— Вы можете объяснить? — спросил Ян.
Она вздохнула:
— Наше существование, вся наша жизнь обусловлена вращением звезд и планет. То, что ваши древние неумело пытались отразить в астрологии. Что до нас, то мы не верим, что их движение влияет на человеческий характер и поступки, мы верим, что сами функционируем подобно им. Вот почему у Пророчества всегда есть Антипророчество, в противном случае будущее было бы одномерным, ведь оно вращается вокруг оси времени, как Земля вращается вокруг своей оси. События происходят лишь тогда, когда эклиптика нашей души пересекает небесный экватор материи. Это наша точка весеннего равноденствия, она отмечает начало посева, когда зерно деяния попадает в почву реальности.
— Ладно, ладно! Дальше не надо, я не силен в эзотеризме! — воскликнул Ян, воздев к небу руки. — Насколько я понял, остановите меня, если я ошибаюсь, для того, чтобы Народ вернулся, нужно, чтобы во время месяца Офиура, в полнолуние, когда Солнце завершило свой Великий Год, длившийся двадцать шесть тысяч лет…
— Двадцать пять тысяч семьсот восемьдесят, — невозмутимо уточнил Реза.
— …когда Солнце совершило свой круг по эклиптике, вернувшись в ту самую точку, где оно находилось, когда Народ явился в Мюиртобар, нужно, чтобы в тот час, когда взойдет луна, состоялся обряд пяти измерений Пророчества.
— Именно так, — согласилась Нея, а Реза демонстративно вздохнул.
— Но, с другой стороны, — продолжал Ян, четко выговаривая слова, — Маги предвидели появление антиколдовства на случай, если окажется, что возвращение Народа ввергнет планету в кровавую бойню и придется этому помешать. Пока все правильно?
— Продолжайте, — подбодрила она его.
— Вы, Нея, с самого начала являлись частью этого антиколдовства, но вы владели лишь половиной его мощи. Вам нужно было найти другую половину. Вашу вторую половину. Платье и меч.
Нея улыбнулась:
— Вы схватываете на лету — как выражаются у вас. Вторая половина. «Марионетка» — это ты, старина Роман. И «вторая половина» — это тоже ты. Вторая половина человечества. Трудно представить, как ты со священным мечом в руках спасаешь планету от резни, ну да ладно…
— У вас ничего не получилось! — внезапно завизжал Реза, резко выпрямляясь на своем кресле. — Вы, кровожадные недочеловеки!
Ян оттолкнул его назад дулом своего автомата, но Реза не отодвинулся ни на дюйм, он сидел, выпятив грудь, его вены набухли.
— Давай, стреляй! Стреляй, дерьмо собачье, а не то я сам размозжу твою голову!
Так они переговаривались на повышенных тонах, как вдруг вертолет резко качнулся. Настолько резко, что Реза на своем кресле опрокинулся назад, Ян ударился о корпус кабины, а Нею бросило на Романа.
— Простите! — воскликнул Уул, крепко сидящий в своем кресле.
— В нас попали? — спросил Ян, потирая плечо.
— Простите, нет керосин! — ответил монгол с жалкой извиняющейся улыбкой.
— Керосин закончился? — побледнела Нея.
— Да. Простите!
— Черт побери, «простите», что нам твое «простите»! — воскликнул Ян, бросившись в кабину пилота.
Указатель уровня керосина был на нуле. Вертолет качало. После того как оказался перекрыт газ, машина автоматически перешла в режим автовращения, винт свободно проворачивался, приводя в движения лопасти. Обычно подобная ситуация позволяла опытному пилоту установить машину против ветра, найти ровную площадку и с помощью педали и ручки управления посадить вертолет без особого ущерба. Но при виде физиономии Уула и остроконечных пиков внизу в такой возможности приходилось сомневаться. Роман взглянул на альтиметр. Шесть тысяч футов. Время терять нельзя.
Он схватил парашют, протянул его Нее, заранее предвидя возражения.
— Или ты его берешь, или я прыгаю без него, прямо так.
Она послушалась, между тем как Реза поудобнее устраивался в кресле, всем своим видом демонстрируя пренебрежение к опасности. Они обменялись последним взглядом, от которого внутри у Романа все перевернулось.
— Уул, давай! — сказал Ян, протягивая ему второй парашют.
Уул пожал плечами, он не терял надежды как-то стабилизировать вертолет.
— Не надо большой зонт. Мой тотем орел, он мне помогать улететь и соединиться с предками.
— Глупости, Уул, через пару минут мы все разобьемся! Мы столкнемся с острыми камнями, а не с твоими чертовыми предками.
— Твоя не надо грубые слова, твоя прыгать, быстро! Молодой, надо жить!
Роман схватил Яна за плечо:
— Ян, ты прыгнешь вместе с ней!
— Но…
— Ты прыгнешь прямо сейчас! — приказал он и быстрым движением прицепил карабин жилета, который Ян так и не снял, к жилету, который только что надела Нея.
— Черт, да подожди ты! — пытался тот протестовать.
— Вперед! — крикнул Роман, выталкивая их в пустоту.
Они вывалились из раскрытой дверцы вместе. Ян продолжал протестовать, но свирепый ветер, который трепал вертолет, заглушал его голос. Их силуэты удалялись стремительно, как брошенные в пропасть камни, затем открылся зеленый купол парашюта.
Шум винтов заглох. Казалось, вертолет парит в невесомости и в полной тишине.
— Черт, черт, — бормотал Уул.
— Шайка дилетантов! — злобно бормотал Реза. — Я могу выпрямить эту машину и нормально посадить, развяжите меня!
— Заткнись! — бросил ему повар.
— …Твою мать, ублюдок! — орал Реза.
Свободное падение.
Стянутый ремнями парашюта, Роман колебался. Смогут ли они прыгнуть втроем? Он этого не знал, он не прыгал с парашютом никогда в жизни. Затем быстрым поворотом ключа он отомкнул наручники.
— Ну ты и кретин! — бросил Реза и послал ему короткий боковой удар левой, который чуть было не отправил его в нокаут.
Голова Романа резко запрокинулась назад и ударилась о перегородку, упав, он наполовину вывалился в пустоту.
Ему казалось, что он видит все происходящее со стороны. Уул бросается ему на помощь, но Реза бьет его ногой в грудь, и Уул опрокидывается на спину. Теперь вертолет по-настоящему начинает падать. Реза кидается на него…
Умереть, но не бросить этого упрямого осла Уула. Или жить.
Обрести Нею. Обрести будущее. Жить.
Он опрокинулся в пустоту, тяжелый ботинок Реза прошелся всего в каком-то сантиметре от его лица.
Роман увидел, как вертолет падает вправо, вонзается в ночь, кренясь набок, словно черный камень с неподвижными крыльями.
Он ощупал свое снаряжение. Одно кольцо возле плеча, другое на груди. Ну что, Роман, какое выбираешь? До того, что на груди, добраться легче. Неужели это случайно? Вряд ли. Он потянул за кольцо на груди.