– Но… – Коля стоял напротив, так и не решаясь сесть, и морщил лоб, стараясь понять нечто для себя очень важное. – Но они же тоже… такие же…
– Вот и хорошо! – Владимир зло сплюнул. – Это ведь клево, когда зло бьет зло! Идеал добра, понимаешь? Вот пусть и дерутся! Нам же спокойнее будет! Мы с тобой, между прочем, сегодня такую кашу заварили – не скоро еще расхлебают. Вашим теперь не до тебя будет. И вот что, думаю, мы молодцы!
Как выяснилось чуть позже, каша заварилась и впрямь крутая. Развязанная война между двумя враждующими группировками, судя по смутным, порой доносящимся до Николая Сазонова свидетельствам, продолжалась еще несколько лет и не всегда обходилась без жертв. Но все это теперь уже не касалось его, потому что с бизнесом Коля завязал раз и навсегда, а сам, по стопам друга, пошел в школу милиции…
Отучился, стал работать, и одним из вечеров, когда Володя (и опять ведь без него не обошлось!) чуть не силой затащил его в диско-клуб, встретил свою, как он теперь точно знал, единственную любовь… Оленьку… Олю…
Николай Сазонов остановился, с трудом переводя дух. Он уже не считал, сколько было пройдено кругов. Кажется, достаточно, да и спортивный костюм уже мокрый, хоть выжимай. Значит – домой и под горячий душ. Болеть сейчас ни в коем случае нельзя. Баринов ждет, и он не даст второго шанса.
– Я не подведу, – шепнул Николай, вглядываясь в пелену дождя – туда, где, как ему казалось, совсем недавно скрылся бежавший рядом друг…
* * *
Санек шел по улице, низко надвинув капюшон куртки. С утра, то немного затихая, то снова усиливаясь, моросил противный октябрьский дождь. Сазонов только что проводил домой помирившихся подружек – Лилю и Козу. Еще вчера они были в ссоре, но сегодня, гляди, уже помирились и снова прилепились друг к дружке так, что и водой не разлить. Они даже шли из школы под одним зонтиком, а Сашка брел рядом, развлекая барышень светским разговором и думая про себя, что с гораздо большим удовольствием провожал бы одну Лильку.
Правда, за все страдания его вознаградил короткий поцелуй в подъезде, и теперь Санек ощущал, будто у него выросли крылья. Идти домой совершенно не хотелось – уж лучше бродить по залитым водой улицам и вспоминать ее губы, ее глаза, волосы, касающиеся его щеки… Все это представлялось Сашке так живо, что сердце снова начинало колотиться как бешеное, грозя вот-вот выскочить из груди.
– Здоров, Сазон! – вывел его из приятной задумчивости голос.
Навстречу шел Кисель, старый приятель, которого в свое время исключили из их школы.
– И тебе не болеть, Кисель!
– А я тебя с двумя телками видел. С Варламовой и этой, забыл, как ее?
– Полина Козлова.
– Точно. Во, блин, расцвели розанчики! Чего, с обеими сразу замутил?
– Типа того, – небрежно бросил Санек. А что еще он мог ответить? Кисель заржал, но в этом грубом смехе ощущались и зависть, и уважение.
– Слушай, Сазон. – Санек увидел, что Кисель внимательно рассматривает его лицо. – Тут трендят, что тебя Гравитейшен разделал как котлету.
– Ну, я ему тоже вломил…
Этих слов бывший кореш будто и не услышал.
– Так вот что я скажу. Тебя пацаны, – он сделал многозначительную паузу, – уважают. Ты, Сазон, не думай, что кто-то трендит: мол, у него батя в полиции. Пацаны знают, что батя твой от вас слинял, а ты пацан правильный. И тебя уважают, в натуре. Придешь на тусу – к любому подойди, скажи: «Я – Сазон, Киселя дружок». Тебе каждый руку пожмет. Я не я буду, пожмет. Ты меня понял?
– Понял, – проговорил Санек. – Приду.
Тусой они называли угол, где кончался автобусный маршрут. До недавнего времени там было дешевое кафе «Аквариум», и возле него с утра до вечера торчали гопники. Потом кафе, несмотря на свое водное название, сгорело. Место это обнесли забором. А затем в заборе проделали дырки и лазали туда для разных нужд. Санек бывал там не раз и знал в лицо почти всех завсегдатаев, а по кличкам – не меньше половины. И его тоже там знали, и как Сазона, и по второй кличке, более обидной, – Мусульман. Впрочем, знали пацаны с тусы и то, что за Мусульмана можно и по хлебалу схлопотать – характер у Санька был суровый, а рука тяжелая.
* * *
Лиля вошла в квартиру все еще улыбаясь. Как же удачно все складывается! Подойдя к зеркалу, она приложила пальцы к губам – там, где их касались губы Сашки, – и, сама не зная чему, счастливо рассмеялась.
– Лилечка, ты уже дома? – выглянула из комнаты мама. – Не промокла?
– Нет, мам, спасибо. Все хорошо…
Мама кивнула. По сияющим глазам дочери и так было заметно, что хорошо и даже прекрасно… Но вот только…
– Ты с этим пареньком была, с Сазоновым?
Подозрительный взгляд словно сбросил Лилю с небес на землю.
– Он только проводил…
– Знаешь, милая, он тебе не пара. Саша совершенно другого социального круга, – наставительно проговорила мама, для пущей убедительности качая головой. – И самое главное – он ни к чему не стремится. Ты вот поступишь в МГУ. А он? Я тут спросила его, где он собирается учиться, а твой Сазонов в ответ: «Нигде! Работать буду!» Вот и подумай, какая из вас пара.
– Ма-ам!.. – Настроение критически падало.
– Я же о тебе, между прочим, забочусь… Вам скоро и разговаривать-то не о чем станет.
Лиля наклонила голову, пряча вдруг покатившиеся из глаз слезы.
– Ну не плачь! – Мама тут же оказалась рядом, обняла дочь и принялась гладить ее по голове. – Ты же у нас принцесса! Самая красивая!.. Ты еще встретишь свою настоящую любовь. Знаешь, у меня тоже в юности так было. Казалось – люблю, жить не могу!.. Когда он меня бросил, даже с собой покончить хотела… А потом ничего… Отца твоего встретила…
Лиля кивнула. Она давно подозревала, что мама не любит отца, и вот теперь получила подтверждение. Но сама она не хотела – не хотела! – такой доли! У нее все будет по-другому, и первая любовь ее окажется настоящей! Единственной! На всю жизнь!
– Мам, я переоденусь? – Она осторожно вывернулась из-под материнской руки и двинулась к дверям своей комнаты.
– Конечно, дочка…
Оказавшись у себя, Лиля закрыла зверь, привалилась к ней спиной и рассеянно скользила глазами по обстановке своей комнаты. Тут практически ничего не поменялось за те четыре года, что они живут в этой квартире. Даже куклы были еще не убраны в дальний ящик в самом темном углу антресолей: устроившись в ряд на книжной полке, они тихо пылились, поглядывая сверху на происходившее внизу, будто с любопытством чего-то ожидали. Но ничего интересного здесь за четыре года так и не произошло.
Однако, может быть, стеклянные глаза кукол и забавных мягких игрушек видят то, что недоступно обычным человеческим глазам? Если это так, вполне возможно, куклы обратили внимание, что в уютной девчоночьей комнатке не так давно появился призрак. Призрак высокого, коротко стриженного парня с твердыми скулами и светлыми глазами.