Вероятно, эта ночь была особенной. Не каждый раз можно повстречать и «глиняного дервиша», и двух демонов. Эта ночь много значила для будущего этой страны…

Итальянские патрули не вылезали в темное время на улицы, а сидели в своих сторожках, пили и играли в карты. Таиться было не от кого, поэтому Муамар не стал давать своим противникам еще один шанс, а, дождавшись, когда двое подойдут достаточно близко, достал «вальтер» и выстрелил одному в голову, а второму куда-то в область груди. Грохот почти одновременных выстрелов гулко покатился по пустынной улице.

Нападавшие упали в пыль, но тут же вскочили и кинулись наутек.

«А ведь у обоих смертельное ранение… – подумал Муамар, провожая их взглядом. В конце улицы одна бежавшая тень споткнулась, упала, да так и осталась лежать. Второй убежал немногим дальше. – Все-таки люди».

Муамар спрятал пистолет и пошел дальше, прежней стремительной и бесшумной походкой. Двое остались лежать на темнеющем песке. Один некоторое время пытался ползти, но вскоре затих.

«Говорят, что у демонов кровь синяя… – подумал Муамар, сворачивая в очередной переулок. – Как это ни смешно, но в темноте она у всех просто черная, получается, что ночью нет никакой разницы между человеком и демоном».

Он усмехнулся одними губами и остановился перед домом. Конечной целью своего путешествия.

Это был квартал бедуинов, которых итальянцы оттесняли все дальше к окраине города. Люди старались осесть, бросить кочевое существование, однако они не вписывались в новый порядок. И власть старалась от них избавиться всеми возможными цивилизованными методами.

Муамар прислушался к крикам, доносящимся изнутри. Окинул взглядом улицу. И коротким, но крепким ударом распахнул дверь, которая оказалась заперта только на слабенькую щеколду, обмотанную поясом отца семейства. Муамар знал, что эта нехитрая премудрость призвана не пускать в дом злые силы, могущие повредить роженице.

Роженица от крика уже сорвала все связки, когда в дверях появился мужчина в темной одежде с обветренным лицом жителя пустыни. Он мягко отстранил бабульку-повитуху в сторону, та подняла глаза, охнула и осела куда-то на пол. Осела, да так, на заднице, и отползла в угол комнаты.

Муж кинулся было к пришельцу, но тот взял его за плечо и, глядя в глаза, произнес:

– Принеси воды…

И больше ничего.

Муамар вышел из дома Каддафи, когда муэдзины закончили свою утреннюю песню и ее эхо еще бродило по улочкам Эш-Шувейрефа.

Проводнику пришлось спешить, немцы вряд ли были бы в восторге оттого, что Муамар где-то шляется и не готов к утреннему выходу.

Не успел он сделать и нескольких шагов, как двери дома, из которого он только что вышел, распахнулись и, крича и заливаясь слезами, выскочил отец семейства.

– Подождите! Подождите! Господин… Подождите! – Он бежал, смешно вскидывая ноги и путаясь в развевающемся халате. – Подождите!

Догнав Муамара, человек упал перед ним на колени, схватил за руку.

– Как вас зовут?! Как вас зовут?!

– Муамар.

Человек поцеловал его руку, вскочил, кинулся домой, радостно восклицая:

– Мы назовем его Муамар!!! Муамар!!! Он будет великим воином! Муамар! – Ему всегда хотелось вырастить не просто наследника, а мужчину, достойного своих предков, кочевавших на верблюдах едва ли не по всей Сахаре и не боявшихся взять в руки оружие.

Проводник пожал плечами и ускорил шаги.

Когда он прибыл на постоялый двор, немцы еще не были готовы.

26

Он показывает вам молнию на страх и надежду.

Коран. Румы. 23 (24)

Утро по выезде из Эш-Шувейрефа было ознаменовано появлением британского самолета. Он возник высоко в небе, среди рваных пушистых облаков, словно из ничего. Ирреальный в этом огромном пространстве, чуждом всякой технике, чуждом даже птицам, самолет неспешно описывал круг, явно наблюдая за маленькой колонной

Машины остановились. Офицеры вылезли из «фиата» и принялись рассматривать чудную машину странноватого вида.

– «Уэллсли», трехместный самолет-разведчик, – сказал Ягер, приложив ладонь ко лбу и вглядываясь вверх. – Около тонны бомб на внешней подвеске, тихоходное корыто…

– Будет бомбить? – спросил Фрисснер.

– Вряд ли. Маленький итальянский отряд, что; ему с нас? К тому же он не знает, что тут под тентами, вдруг зенитные пулеметы? Да и наши МГ могут его запросто достать.

– Может, пальнем? – спросил азартный Богер.

– Не стоит, – сказал Артур. – Пусть себе летает. Нам лишний шум ни к чему.

Англичанин покружился еще немного и ушел на север. Фрисснер повернулся к машине и обнаружил, что Муамар стоял все это время практически у него за спиной. Ничего не сказав, проводник зыркнул глазами из-под своих тряпок.

– Вот и все. Спектакль закончен, – пробормотал Ягер. Он спрыгнул с подножки «фиата», обошел вокруг машины.

– Что вы мечетесь? – спросил Фрисснер ехидно.

– Я думаю, – сказал штурмбаннфюрер без всякой злости. – Некоторые думают сидя, некоторые – лежа, а я думаю в движении. Знаете, я не уверен, что этот самолет был таким уж безобидным.

– Мания преследования, – прошептал Богер так, чтобы Фрисснер слышал, а Ягер – нет. Но штурмбаннфюрер услышал.

– Отнюдь, – сказал он – Какого черта делать здесь разведчику? Шпионить за чахлым гарнизоном Эш-Шувейрефа? Он стратегически ничего не значит, и гонять сюда самолет – значит неразумно распоряжаться авиацией, которой у «томми» не так уж много. Кто-то что-то знает.

– Осталось начать поиск британских агентов среди нас, – с вызовом сказал Фрисснер.

– Чем черт не шутит… – Ягер забрался в салон и оттуда добавил нетерпеливо: – Ну, мы едем или нет?

Примерно около двух часов дня небо впереди заволокло сизыми тучами.

– Дождик, – сказал Богер почти радостно.

– Это не дождик, – Замке покачал головой. – Дождик тут в редкость… А вот песчаная буря – другое дело.

– Что вы сказали? – вскинулся Ягер.

– Песчаная буря, – повторил Замке. – Не волнуйтесь, она далеко. Вряд ли нас заденет.

Сзади засигналил грузовик, и Богер остановил машину Практически тут же в дверцу постучал Муамар. Он что-то показал на пальцах, и Ягер сообщил:

– Советует остановиться и переждать.

– Ради бога, – пожал плечами Фрисснер. – Тем более время обедать.

На горизонте собирались черные тучи.

Разогретые на спиртовках мясные консервы пришлись как нельзя кстати. Кое-кто из солдат отхлебывал из фляжек явно что-то спиртное, но Артур не стал делать замечаний – пустыня есть пустыня, и пусть лучше кто-то напьется и мирно спит в кузове, чем… Чем сделает нечто такое, что навредит экспедиции.