* * *
Комната была тесной, с низким потолком. От углов и стен расползался сумрак. Первым, что увидела Мила, была прибитая к стене деревянная подставка, на которой стоял телефонный аппарат.
«Значит, это Внешний мир», — тут же пронеслось в голове Милы; в мире По-Ту-Сторону телефонов не было.
Раздавшийся за маленьким пыльным окном перезвон церковных колоколов только подтвердил ее предположение.
Услышав рядом судорожный вдох, Мила повернула голову — стоящий в шаге от нее Бледо смотрел куда-то вправо. В его глазах застыло болезненное выражение, губы дрожали. Мила перевела взгляд в ту же сторону и сразу же все поняла — за письменным столом, склонив голову к настольной лампе, сидел Терас Квит.
Он что-то быстро писал в раскрытой тетради. На лице его была тряпичная черная маска, прикрывающая лицо до подбородка, однако Мила узнала его без промедления по светлым волосам и изуродованным участкам кожи, которые не были прикрыты тканью. Видимо, Терас настолько сильно не мог переносить свое уродство, что даже наедине с самим собой предпочитал прятать лицо.
Мила быстро осмотрелась. Комната была обставлена старой мебелью, над плинтусами во многих местах стены были покрыты пятнами плесени. По всей видимости, это жилище было лишь временным пристанищем Тераса, оно не показалось Миле обжитым.
Снова взглянув на Бледо, она поняла, что сейчас он не сдвинется с места, что бы ни произошло у него на глазах, — увидев своего отца воочию, живым, пусть и не по-настоящему, он был словно парализован.
Мила подошла к столу и, став за спиной Тераса, заглянула ему через плечо. Она тотчас же вздрогнула.
«Лукой выжил. Все считают его погибшим, но они ошибаются…»
В этот самый момент Терас делал в дневнике свою последнюю запись — ту самую, которая привела Милу и Бледо в это воспоминание.
«Он ищет меня, чтобы убить…»
Мила смотрела, как на разлинованной бумаге появляются последние слова Тераса, и ее все сильнее охватывало напряжение. Только сейчас она вдруг ясно осознала, что не хочет стать пассивным свидетелем его смерти. Она совсем не хотела видеть, как он умрет, однако было поздно что-то менять.
«Свое последнее воспоминание я завещаю своему сыну…» — написал Терас и захлопнул тетрадь.
Сгорбив спину и опустив голову, он какое-то время сидел неподвижно. Вдруг Мила заметила, что спина Тераса напряглась. Он выпрямился на стуле и резко обернулся, так что Мила от неожиданности отскочила на шаг назад, не успев подумать, что делать ей это было незачем — он все равно ее не видел. И тем не менее Терас смотрел куда-то сквозь нее. Поддавшись невольному импульсу, Мила обернулась.
Ее сердце внезапно перестало стучать, внутри все омертвело от невыносимой мешанины чувств. Прямо перед ней стоял молодой рыжеволосый мужчина. На его красивом лице застыла легкая улыбка, а серые глаза смотрели прямо на нее, словно на давнего друга.
Нет, не на нее…
Мила сначала попятилась, потом шагнула в сторону, не в силах отвести взгляд от знакомого лица.
— Лукой, — хриплым шепотом произнес позади нее голос Тераса.
Мила отошла в сторону еще немного и теперь могла наблюдать за обоими.
— Надо же, — мягко произнес гость, медленно делая шаг вперед, — ты узнал меня даже в этом теле, Квит.
Еще один шаг.
— Настолько велика твоя ненависть ко мне?
Шаг.
— Или твой страх передо мной?
— В этом теле… — озадаченно повторил Терас, и вдруг его глаза расширились от ужаса, словно он только в этот момент осознал, что видит. — Невозможно…
— Почему же? — безразличным тоном спросил его собеседник, но его серые глаза в этот момент смеялись. — Чему ты удивляешься? Ты ведь всегда догадывался, что мои силы превосходят все, что ты знал в своей жизни.
Терас встал со стула и, стоя спиной к столу, обхватил пальцами столешницу, словно боялся упасть. Мила и сама не понимала, как ноги держат ее. Перед ней стоял Лукой Многолик — такой, каким она знала его, но значительно моложе, чем она его помнила.
— Как? — пробормотал Терас. — Как тебе удалось поменять тело?
Лукой заинтересованно склонил голову набок.
— Однако ты не настолько удивлен, как мне показалось, — констатировал он.
— Нет, — выдавил из себя Терас, — не удивлен. Твое тело нашли мертвым в подвалах Гильдии… Но ты передо мной. — Он сделал паузу и договорил: — Я не смог поверить в твою смерть.
— И это говорит тот, кто подошел ближе всех к тому, чтобы забрать у меня жизнь.
Серые глаза потемнели от гнева, но темнота тотчас сошла, словно смытая ледяной волной.
— Я должен поблагодарить своего дорогого друга Гурия за его игры в благородство, — сказал Лукой. — Кажется, его раскаяние и самопожертвование смогли тебя тронуть, и ты потерял бдительность. Иначе ты не позволил бы мне уйти живым из той комнаты.
Гость улыбнулся — улыбкой, от которой становилось страшно, холодной и исполненной угрозы.
— Это был твой единственный шанс убить меня, — на тон ниже сказал он. — И ты упустил его. Неужели ты думал, что я дам тебе еще один?
— Да, — сипло, со смирением в голосе ответил Терас, по-прежнему цепляясь пальцами за столешницу, — это была моя ошибка.
Ледяные серые глаза смотрели в прикрытое тряпичной черной маской лицо Тераса не мигая.
— Тогда ты должен понимать, что эта ошибка станет последней в твоей жизни.
За окном снова раздался звон церковных колоколов. Лукой медленно поднял руку и резко, с силой сжал ее в кулак. Терас, выпучив глаза, схватился за сердце. Мила видела, как его рот под маской широко раскрылся, однако из горла не вырвалось ни звука. Она смотрела, как он беззвучно оседал на пол. Вспомнив о Бледо, Мила мгновенно нашла его взглядом — дрожа всем телом, юноша в ужасе смотрел, как умирает его отец.
Терас повалился набок, все еще держась за сердце, но вот его рука безвольно упала, а все тело обмякло, словно принадлежало тряпичной кукле. Мила успела бросить быстрый взгляд на молодого рыжеволосого человека и увидеть в его серых глазах холодное равнодушие, и тут же все вокруг нее заволокло туманом. А в следующее мгновение Мила обнаружила себя на Заброшенной террасе Думгрота. Рядом стоял Бледо. Он плакал.
* * *
Прошла неделя. С приходом весны стало больше солнечных дней, но воздух по-прежнему был морозный. Троллинбург обдували холодные ветры. Только самые смелые жители города, обнадеженные ярким солнцем, стали одеваться полегче, поснимав шапки, шарфы и шерстяные перчатки.
Во вторник третьей парой у шестикурсников по расписанию значилось занятие у профессора Шмигаля. Когда Мила зашла в класс Инверсий, здесь никого не было. Ромка сразу после левитации ушел куда-то вместе с Яной, а Белка еще не пришла с изомагии. Остальные, видимо, тоже не спешили в класс, используя время перемены на личные нужды.