Мила, едва дыша, наблюдала, как один из близнецов касается лица другого, словно пытаясь разбудить. Глаза склонившегося над братом мальчика были так широко раскрыты и совсем не мигали, что от этого зрелища становилось жутко.
— Не убивайся так, дитя, — произнес старик, но в голосе его не было ни намека на сочувствие. — Говорят, человеческая душа бессмертна.
Из-за двери в который раз послышался глумливый смех, и удаляющийся голос произнес:
— Но ведь не узнаешь, пока не помрешь.
Мила видела, как Тихой открыл глаза, и в тот же миг из глаз его брата потекли слезы.
— Это я виноват, — вздрагивая, прошептал Лукой. — Ведь это всегда был я. Только я один. Ты ведь даже… ничего такого не умеешь. Тебе… не надо было притворяться таким, как я. Тогда они тебя не трогали бы. Они бы… оставили тебя в покое.
Тихой на руках брата покачал головой, и тут же его лицо перекосило в ужасной гримасе, словно мальчик терпел невыносимую боль.
— Нет, — через силу произнес он. — Я всегда хотел быть таким же… как братик. Мы же… одинаковые. Мы… должны были быть… одинаковые. Я не… не хотел, чтобы кто-то подумал, что мы… разные. Я… не хотел, чтобы нас разлучили. Лу… Лукой, поклянись… поклянись, что мы… что мы всегда будем вместе. Всегда.
Когда Лукой ответил, на его глазах уже не было слез.
— Ты же мой младший брат — я никогда тебя не брошу. Мы всегда будем вместе. Всегда-всегда будем вместе. Клянусь.
Лукой огляделся, словно искал что-то. Потом встал, подошел к ближайшей стене и пошарил руками по полу. Когда он вернулся к брату, в руках у него был небольшой камешек. Растопырив пальцы левой руки, мальчик без колебаний резанул острым концом камня по ладони. Отложив камень, он принялся макать пальцы правой руки в кровь на ладони и рисовать что-то на полу, ползая вокруг брата на коленях.
Когда Лукой закончил, Мила увидела начерченный кровью самый обычный круг. Склонившись над Тихоем, он взял его руку и разрезал его ладонь поперек, так же, как только что разрезал свою — Тихой даже не охнул, словно уже не ощущал боли. Кровью брата Лукой нарисовал еще один круг внутри первого.
— Лукой, — слабым голосом позвал его брат. — Не хочу… умирать.
— Потерпи, Тихой, — в ответ сказал тот неожиданно холодным, словно омертвевшим голосом. — Еще немного… потерпи.
Лукой странно сгорбился, его позвоночник затрещал, словно косточки ломались одна за другой. Упершись обеими руками в пол, мальчик исступленно закричал, будто все его тело охватила невыносимая боль. Мила не сразу поняла, что происходит, но осознание было неизбежным — у нее на глазах с телом Лукоя происходила какая-то метаморфоза. Он изменялся.
Мила никогда еще не принимала законченную форму своего тотема, но знала, что подобные метаморфозы маги, в отличие от оборотней, способны совершать за мгновение — не только безболезненно, но даже неощутимо для собственного тела. Однако во что бы ни пытался превратиться сейчас старший из близнецов — это было мучительное и страшное превращение.
Кожа его чернела и покрывалась грубой щетиной. Ноги и руки ломались и вытягивались, превращаясь в лапы огромного насекомого, а из боков росли новые. Все тело целиком на глазах ошеломленной, едва дышащей Милы увеличивалось в размерах так стремительно, что в маленькой комнатушке внезапно стало очень тесно. А когда вместо двух черных глаз на Милу глянуло восемь, она оцепенела — перед ней был невероятных, неслыханных размеров паук.
«Не смотри», — сказала себе Мила; ее обуял ужас, который не в состоянии было развеять даже понимание, что все происходящее — не реальность, а лишь сохраненная в камне частица чужой памяти из давних лет.
— Не смотри, — повторила она вслух, но все равно не могла отвести взгляда от ожившего перед ней кошмара.
Она видела, как гигантский паук завис над младшим из близнецов. Сквозь приоткрытые веки мальчик без страха смотрел на чудовище. Дыхание его было таким слабым, словно каждый вздох стоил ему последних усилий.
— Лукой, — почти беззвучно произнес он, так что его голос скорее угадывался, чем по-настоящему был слышен; по щекам текли слезы. — Не хочу… умирать. Хочу… остаться с тобой. По… моги… мне…
Его руки тяжело оторвались от пола и медленно потянулись к нависающему над ним монстру, словно он хотел обнять это существо, в котором по-прежнему видел брата. И в этот самый момент чудовищных размеров коготь молниеносно вонзился в его тело.
Черные глаза ребенка широко раскрылись, а в груди что-то громко булькнуло. Его взгляд, устремленный вверх, на паука, словно не хотел отпускать его и одновременно молил о чем-то. Но вот руки мальчика ослабли и с громким стуком упали на пол. Его глаза закрылись, а голова накренилась.
Паук вытащил из безжизненного тела похожую на клешню конечность — с кончика когтя упала черная и густая, как смола, капля. Дальше все происходило словно в кошмарном сне, и Мила, не имея возможности сбежать, вынуждена была смотреть. Впервые она осознала самый большой недостаток памяток — их нельзя было покинуть по своей воле, пока не увидишь сохраненное воспоминание до самого конца.
Гигантский паук оплел паутиной все тело мальчика, будто бы спрятав его в плотный кокон. Внутрь проделанного в этом коконе отверстия с передних конечностей полилась струями желтая жидкость, после чего паук неподвижно замер, словно в ожидании. Борясь с омерзением, Мила не знала, сколько прошло времени, когда вдруг услышала звук — странную смесь свиста, шипения и чавканья. Приникнув к кокону, паук высасывал из него содержимое. Переборов внезапный приступ тошноты, Мила отвернулась, чтобы не видеть этого жуткого зрелища.
Она стояла, закрывая рот ладонью, и не ощущала течения времени, но ей показалось, что это длилось невыносимо долго. Когда звук прекратился, Мила заставила себя повернуть голову. На полу лежали пустые нити паутины. Ребенка, тело которого они опутывали, больше не было.
Мила вдруг ощутила неясный приступ тревоги. Не сразу осознав его причины, она растерялась, но хватило секунды, чтобы понять — паук исчез. Откуда-то сверху вдруг послышался тихий шорох. Мила машинально вскинула глаза и похолодела. Огромное чудовище сидело на потолке прямо над ее головой. Восемь мутных черных глаз, казалось, неотрывно следили за ней. Мила невольно попятилась, и почти в то же мгновение у нее за спиной раздался звук отодвигаемого дверного засова.
Услышав звук скрипнувшей на петлях тяжелой двери, Мила едва успела повернуться, как прямо сквозь нее прошел человек. Она даже не задумалась над тем, что ничего в этот момент не ощутила. Глядя на худощавую спину, одетую в черное, похожее на рясу, одеяние, Мила узнала алхимика — хозяина замка в скале. Она слышала, как он озадаченно хмыкнул, глядя в центр комнаты, где в двух начерченных кровью кругах лежали скомканные нити паучьей пряжи. Он шагнул вперед, словно намереваясь рассмотреть их поближе, и… Именно в этот момент паук прыгнул. А секунду спустя и алхимика, и Милу накрыла темнота.
Последним, что слышала Мила, был душераздирающий человеческий вопль.