Суслову, надо полагать, демонстрировали успехи «разработки новых технологий». Рожа у Суслова тоже довольная, понравились, видать, успехи.
А может, и не успехи, а подвалы корпуса Е, особенно если вспомнить все то мрачное, так или иначе связанное с личностью «серого кардинала».
А где ж директор Толстопятов? Или тогда он еще директором не был?
Ага, вот он. Еще в ранге заместителя директора, а с ним рядом тогдашний директор, некто Смилич М. Л. Толстенный дядька, пять подбородков, лет шестьдесят с виду… Может, и не помер еще. Надо бы проверить в паспортном столе. Смилич. Не забыть бы. Может много интересного рассказать, вот только как к нему подобраться, ФСБ явно капканчики порасставила кругом…
Кстати, про Патона хотел посмотреть… Убрав монографию, Сергей пошел к экспертам, молча взял с полки энциклопедический словарь и принялся листать. Ага, вот он. Патон, Борис Евгеньевич. Родился 27 ноября 1918 года в Киеве. Специалист в области использования методов электросварки в металлургии. Академик по Отделению технических наук (металлургия и технология металлов) с 29 июня 1962 года. Награжден золотой медалью им. М. В. Ломоносова за выдающиеся достижения в области металлургии и технологии металлов в 1980 году. Состоит в Отделении физикохимии и технологии неорганических материалов РАН.
Значит, в НИИ люпина Патон приезжал уже будучи академиком… И беседовал с люпиноведами об использовании методов электросварки в металлургии. Нестыковочка получается, хотя он, возможно, просто друга-профессора навещал. Выпили по сто – двести, вспомянули минувшие дни. Только за три месяца, что он тут находился, любому профессору надоесть можно…
На таких уликах кашу не сваришь. За уши притягивать факты, конечно, можно, но в разумных пределах. Звонить Патону и выяснять, что да как, само собой, нет смысла. С одной стороны, не скажет ничего, понимающий же человек, недаром академик. С другой – подставлюсь так, что мало не покажется, тут уже на придурковатого мента не спищут.
– Борисыч, – подергал он за плечо эксперта. Тот недовольно оторвался от газеты:
– Чего?
– Ты мою цацку ненароком не выкинул?
– Ты что, сдурел…
– Мало ли. Мусор из стола выбрасывал и… того… за компанию.
– Я мусор из стола уже лет пять не выбрасывал, – заявил эксперт. Судя по тону, он весьма этим обстоятельством гордился.
– Я тебя попросить хотел… Ты повозись с ней еще немножко, пожалуйста. Я понимаю, что возможности ограниченные, но попробовать не мешает. Тебе ж самому должно быть интересно.
– Интересно-то интересно, – согласился Борисыч, – вот только оторвут мне голову, как и тебе, за подобное любопытство. Ладно, уговорил. Знаешь, как поддеть на крючок энтузиаста.
Только Сергей успел войти в кабинет, как задребезжал телефон. Задремавший в банке Свинтус подскочил и завозился.
– Сережа?
Звонил сосед, Василий Никитич, когда-то секретарь обкома, а теперь «сучок в тюбетейке», как он сам себя по-райкински рекомендовал.
– Здравствуйте, Василь Никитич. Случилось что?
– К вам из энергосети приходили, а вас дома нет. Оставили бумажку, что надо заплатить сегодня, а то свет отключат.
– Ч-черт… Спасибо, Василь Никитич.
Неприятная новость. Хотя в последние дни все новости имеют тенденцию быть неприятными. Энергетики – гады такие, сказали, что отключат, значит, отключат. Потом замучаешься просить, чтобы обратно подключили.
Сергей заметался по отделению в поисках денег. Одалживать никто не торопился, зная о низкой Сергеевой платежеспособности. Наконец расщедрился старшина Бегунцов, который выиграл в «Русское лото» без малого восемь тысяч. С такой кучей денег выглядеть жмотом в глазах старшего по званию старшина не хотел. Он отсчитал Сергею мятыми полтинниками триста пятьдесят рублей и, помявшись, сказал:
– Вы, товарищ капитан, через недельку хотя бы…
– Постараюсь, Бегунцов. – Сергей прочувствованно потряс руку старшины, с ужасом думая, что через неделю долг ну никак не вернет. И через две не вернет. Вот через три, может быть… И то вряд ли. – Выручил.
С этим, слава Богу, повезло. Зато другое дели – найти бывшего директора НИИ Смилича – закончилось ничем. Сергею сообщили, что Моисей Львович Смилич уже два года как помер.
С трудом досидев до конца рабочего дня, Сергей поспешил в сберкассу.
Город медленно, но верно двигался к лету. Весна выдалась на редкость жаркой, и можно было подумать, что уже июнь. На перекрестке Ленина и 23 Февраля столкнулись два «Запорожца» – небывалый случай, и водители с ошалелыми лицами спорили, кто кого подрезал. Тут же маялся одуревший от жары гаишник, которому, кажется, до аварии не было никакого дела, и несколько зевак, преимущественно школьники с рюкзаками.
С Ленина Сергей свернул на Авиаконструктора Яковлева. За чахлым сквериком виднелась сберкасса, поблескивавшая оконными стеклами в лучах вечернего солнца.
Скверик имени Рокоссовского разбили, если память Сергею не изменяла, в конце шестидесятых. То есть сам он тогда еще не родился, но читал в газетах или в школе на уроках истории узнал… При советской власти скверик не то чтобы процветал, но был довольно чист и ухожен, с перестройкой же пришел в упадок. В девяносто втором кто-то из местных особенно шустрых демократов ночью уволок бронзовый бюст маршала, написав на постаменте: «Сука и палач». Впрочем, в благие намерения вандала никто не верил – скорее всего, бюст пошел в переплавку как ценный цветной металл. Да и в суки и палачи Рокоссовский, успевший посидеть в тюрьме во время армейской чистки, никак не годился.
В девяносто шестом скульптор Дикой внес в горсовет проект установления на пустом постаменте бюста Пушкина Александра Сергеевича, который в городе ни разу не был, но упомянул его в одном из черновиков какого-то стихотворения. Горсовет счел это разумным, но скульптор заломил слишком высокую цену. Был объявлен сбор пожертвований, по завершении которого Дикой неожиданным образом оказался в Соединенных Штатах, где напечатал книгу воспоминаний «Я и Неизвестный». С Эрнстом Неизвестным Дикой никогда не был знаком, но книга имела успех у демократической общественности и даже один раз цитировалась Новодворской. В экстазе областное отделение ДВР предложило на собственные средства поставить в сквере бюст Дикому, но тут уж горсовет воспротивился. В результате постамент так и торчал посередине скверика, а вокруг обыкновенно бродили, сидели и лежали местные бомжи, наслаждаясь спиртосодержащими веществами и покоем.
Впрочем, сейчас о покое говорить не приходилось – в маленьком бомжачьем мирке явно что-то разладилось. Кого-то вроде бы били, с воплями и матерщиной.
Само по себе это обстоятельство вряд ли привлекло бы внимание Сергея, тем более поблизости никакой подмоги не наблюдалось, а бомжи, при всей своей мирной натуре, могли ненароком и кирпичом или штакетиной приложить… Сергеи прошел было мимо, но его удивила внешность избиваемого. Не совсем опустившийся вроде бы человек, довольно упитанный, что среди бомжей редкость, да и одежда просто потрепанная и перепачканная, но совсем еще недавно дорогая, пристойная… И морда безобидная на редкость.