Оглядевшись на лестничной площадке пятого этажа, Егор заметил батарею пустых пивных бутылок возле трубы мусоропровода, прикинул открывающиеся возможности и быстро скатил вниз по ступенькам две бутылки. Прием сработал. Услышав звонкое щелканье бутылок по лестнице, охранники Георгия Владиславовича не утерпели и открыли дверь, чтобы проверить – что гремит. В то же мгновение Крутов в два прыжка преодолел оба пролета лестницы и с ходу влепил первому выглянувшему – Станиславу «двойной потряс» – ногой в колено и кулаком в челюсть. Его напарник сумел вытащить из подмышечной кобуры пистолет, но выстрелить не успел, ребро левой ладони Крутова нашло его запястье, выбивая оружие, а костяшки сжатой в «копыто кабана» правой руки коснулись шеи над ключицей.
Шум от падения двух тел получился изрядный, и Егор метнулся в коридор, к металлической двери квартиры Мокшина, чувствуя за ней шевеление многих людей: там явно услышали шум и решили выяснить, в чем дело. Появления Крутова они еще не ждали, также уверенные в том, что он подъедет, как обещал, «через полчаса».
Дверь приоткрылась, высунулась чья-то коротко стриженная круглая голова. Крутов мгновенно втолкнул детинушку в прихожую, «копытом кабана» вбил кадык парня в горло (будет жить, это не смертельно, хотя и больно) и тут же в прыжке, распластавшись в воздухе, достал ногой ошалевшего от неожиданности второго охранника. Добавил для верности удар локтем в ухо, отобрал у того и другого пистолеты с глушителями, нож, два электрошокера, подобрал стоявший в углу автомат и шагнул в гостиную, откуда доносились голоса разговаривающих мужчин.
Собеседников было трое: хозяин квартиры Георгий Мокшин, одетый в белый летний бизнес-костюм, слегка возбужденный, уверенный в себе и красивый, как новенькая сторублевая купюра, незнакомый седоватый мужчина в летней форме полковника милиции и молодой кавказец с шапкой блестящих черных волос, черноглазый, черноусый, гибкий и ощутимо сильный. Именно он был самым опасным из всех троих, потому что среагировал молниеносно, как только Крутов вошел: выхватил пистолет и, держа его двумя руками, направил гостю в лоб. Егор остановился, держа кавказца под дулом автомата, сказал, раздвинув губы в иронической усмешке:
– Хочешь посоревноваться, кто выстрелит первым?
Мокшин, враз потеряв лоск и блеск, перевел взгляд с Крутова на своего приятеля и обратно, нервно облизнул губы и выдавил:
– Э-э… спокойно, господа… Рамазан, осторожно… Давайте… э-э, поговорим без надрыва.
Черноусый Рамазан продолжал сжимать пистолет абсолютно твердыми, ни разу не дрогнувшими руками, и Егор уже решил было стрелять, досчитав до десяти, следя за пальцем противника на курке, и в это время заговорил милицейский начальник:
– Опустите оружие! Рамазан!
Кавказец (чеченец, ингуш?) помедлил, опустил пистолет, крутанул его на пальце, собираясь сунуть за пазуху, но Крутов повел стволом автомата, и черноусый (профессионал, черт побери!) бросил оружие на стол.
– Вы Крутов? – продолжал полковник тем же напористым тоном, в глубине которого пряталась почти незаметная неуверенность. – Положите автомат! Дом окружен…
– Я знаю. – Егор встал спиной к стене, сдвинул ремень второго автомата таким образом, чтобы он смотрел в прихожую, оглядел всех троих. – Спасибо за торжественную встречу, господа. Но мы ведь так не договаривались, Жора?
Оторопевший Мокшин снова облизнул губы, не зная, как оправдываться, и злясь на себя за это.
– Я… думал…
– Теперь я вижу, о чем ты думал. Стандартные мысли для такого деятеля, как ты. Забирай свою вшивую команду и езжай куда мы договаривались. Живо!
– Вы не понимаете, что происходит, – попытался было перехватить инициативу милиционер. – Вы арестованы! Сдайте оружие и…
Крутов выстрелил. Пистолет был с глушителем (красивая мощная девятимиллиметровая «беретта»), и звук выстрела напоминал хлопок в ладоши. Пуля разнесла стоящий на столе стакан вдребезги. Полковник милиции вздрогнул и осекся. Вздрогнул и Мокшин, отшатываясь и бледнея. Никак не прореагировал на выстрел кавказец Рамазан, лишь в глазах его мигнул нехороший огонек.
– Иди, – сказал Крутов. – Твои гости пока побудут моими заложниками. В Жуковке я тебя догоню. И не надейся на помощь легионеров Дубневича, они тебя первого пустят в расход… за разглашение тайны.
Мокшин в растерянности встал, глядя то на Егора, то на своего милицейского приятеля, на помощь которого рассчитывал, и Крутов выстрелил еще раз, сбивая на пол пистолет Рамазана.
– Ну?
Георгий Владиславович опустил плечи и поплелся к двери, опасливо обходя страшного гостя, и как только он закрыл собой кавказца, тот, как сжатая пружина, рванулся вперед, толкая Мокшина на Крутова.
Этот парень был мастером рукопашного боя, равного которому Егор еще не встречал. Достаточно сказать, что он не сделал ни одной ошибки и не колебался ни секунды, если надо было пожертвовать другим человеком или пустить в ход оружие. Единственное, чего он не учел, так это подготовки противника, и не владел в должной мере трансовым, измененным сознанием, позволяющим человеку реагировать на опасность практически мгновенно и двигаться быстрее, чем любой другой человек. Поэтому их бой длился недолго и разбился как бы на три этапа, время описания которых намного превзошло бы время самого боя.
Этап первый.
Рамазан воспользовался возникшим обстоятельством и под прикрытием Мокшина, к которому не питал никаких симпатий, толкнув его в спину, атаковал Крутова. Егор мог бы ответить очередью из автомата, что, наверное, и сделал бы в другое время и в другой обстановке, например, во время операции по обезвреживанию террористов или бандитов, но Георгия и милиционера в погонах полковника убивать не хотел и стрелять не стал. Только увернулся от тела и сбросил с правого плеча ремень автомата. И тотчас же летящий вслед за мэром, как снаряд, кавказец, характерно хекнув, саданул Егора сжатыми в «копыто» костяшками пальцев в переносицу. Если бы не реакция Крутова и его чутье сакки – «ветра смерти», он бы тут же и погиб – противник бил с выплеском энергии и целил в носовую перегородку. Такой удар ломал перегородку, перебивал пучок носогубных артерий и вгонял острый край кости в мозг. Ушел от него Крутов в самый последний миг, миг сатори – боевого просветления. Но и без того, не попав в цель, удар был слишком силен и порвал кожу на щеке под глазом, слегка оглушив Егора. И опять же, если бы не его боевые рефлексы, натренированные сотнями схваток и тренировочных боев, безошибочно управляющие телом даже в моменты отключения сознания, противник добил бы его, остановись он хотя бы на мгновение, однако полковник за секунду сделал еще четыре движения: ушел от «связанной спарки», то есть удара, наносимого другой рукой в голову вслед за первым, травмирующим, слегка присел, убирая голову от «клюва орла», опустил левую руку вниз, прикрывая пах, и толкнул – не ударил, а именно толкнул, потому что для нанесения ответного удара пространства в этом положении не было, – противника в плечо.
Это позволило ему заблокировать четвертый удар – коленом в промежность и на несколько мгновений прервать атаку Рамазана, не ожидавшего, что противник устоит. Тогда кавказец начал второй этап боя, применив методы захвата, выкручивания суставов, сжимания тела и удушения. Действовал он все так же быстро, плавно, без остановки, а обладая большой физической силой, вполне мог сломать руку, передавить горло или скрутить тело противника до сжатия надпочечников, что приводит к смерти от удушения.