— Схлестнулись они по вопросу, кто лучше — мужик или баба. Оба вопят, врачи сбежались, разнимать стали — Олег тому пижаму порвал, обозвал предателем, кричит, что из-за таких дети школу бросают...
— А при чем тут дети?
— Не знаю, но именно это мужика конкретно зацепило... Вот он через неделю главврачу и настучал, — что Садист в морге с патологоанатомом спирт пьют, а потом на каталках между столов гонки устраивают... Ну, среди жмуров носятся, а те, типа, зрители. Как альтернативная олимпиада... — Горыныч снова хихикнул, видимо, и сам участвовал.
— Какая-то уж совсем альтернативная, — Денис закурил.
— Ну, — Горыныч хмыкнул, — Олега главный врач вызвал, вставил ему, чуть патанатома не выгнал... Садист злобу-то и затаил. Ну, срок операции подошел... А хирурги-то не видят, кого оперируют, им чо на табличке написано, то и делают, сестры привозят в операционную, и все. А тут как раз смена поменялась... Короче, просыпается мужик в палате, все, операция прошла, думает, ща врач придет, ну, наблюдающий, поздравит и все такое... Потом тесты, это ж несколько этапов... Тут сестра входит... — Горыныч затрясся. — И спрашивает, ты чего, мол, мужик... своего не хватило, да?.. Зачем тебе еще и вставка силиконовая? Мало, да?.. Садист, гад, таблички на палатах поменял... — Горыныч от смеха еле говорил, — и того — на увеличение достоинства увезли... Гигантом сделали... Постарались, называется...
Ортопед оглушительно захохотал, Горыныч вытирал слезы.
— А другого мужика, что, в женщину превратили? — не понял Денис.
— Не... — Горыныч не мог успокоиться, — нормально — отбился...
— А ты тут при чем?
— Так мужик-то первый... вскочил и давай по больнице бегать. Садиста ищет... а его нет, я-то ничего не знал, ну по коридору иду со склада, его встретил, спрашиваю... мол, чего такой возбужденный? Недоволен, что ль, лечением?.. Он в крик, где, вопит, этот бритый олимпиец... Я ему, не знал же ведь ничего, и говорю... Что, мол, решил у него прооперироваться? Так это ты зря, Олег на год вперед таких, как ты, расписывает... Пошутил, блин. Садист, сволочь, не предупредил... Ну, мужик мне в рожу... А у меня шприцы были, целый пучок, я колпачки сбил и в него воткнул, иглы еще на складе нацепил... Как, блин, чувствовал... Этот, как дикобраз, по коридору понесся, персонал и больных с ног сбивает... Я пошел, главному доложился, мол, псих этот ваш больной, на людей бросается, надо из дурдома машину вызывать... Главный на отделение позвонил и хвать за сердце. Это ж скандал! Ну я-то не виноват, иди, говорит, постарайся найти этого клиента, успокой и ко мне... Хорошо, говорю, а ежели он опять бросится? Не бить, ни в коем случае! — главный орет... Словами надо! Ну, ладно, только из кабинета выхожу, смотрю — летит, родной, уже костылем вооружился, машет, как вертолет... Я от него по коридору побежал, в морг, там закрыться можно и дверь железная. Не успел, он меня на лестнице достал и как костылем врежет! Я — с копыт! Вскочил, он опять замахивается... Ну, думаю, урод, надо было тебя седуксеном кормить месяцок, успокаивать, жаль, поздно уже... Он опять вдарил... Я ушел от костыля-то, на прием взял, — Горыныч был мастером спорта по самбо в сверхтяжелом весе, — и в окно... Ничего, думаю, второй этаж, газон внизу, не разобьется... А там решетка, забыл, блин! Он отскочил, как мячик, и на меня опять... Я его снова в окно... Так мы раз пять туда-сюда, упрямый попался, ужас... В конце-то он сдавать начал, но костыль не бросает, все ткнуть пытается!.. Обезоружить его надо было, я костыль ухватил и вырвал... Он кирпич схватил, как раз там штабель лежал, ремонт делали, и на меня... Ну я его снизу-то и ткнул... Батюшки! Чо было! У него ж не заросло ничего!
— Не фиг, блин, лезть! — сделал вывод справедливый Ортопед.
— Знаете, почему я от вас дурею? — спросил Денис и тут же сам ответил: — Вы — как жучки древоточцы, вам — что Страдивари, что садовая скамейка, без разницы, — один черт, деревяшка... Нельзя же так, у человека горе, а ты его костылем по больному, ну, во всех смыслах...
— Какой Страдивари? — серьезно поинтересовался Горыныч. — Из армян или мурманский?
Денис откинулся на спинку и проехал на кресле к окну.
— Не хочешь сам поспрошать, чего было? — спросил Антон.
— Не-а, пусть твои с ним разбираются, если уж так приспичило.
— Все-таки странно с барыгой получается.
— А ничего странного... Дружбан барыги девушку порезал, понравилась она ему очень, чего-то не срослось, и вот результат. Дружбана он боялся... Может, потому, что псих и с финкой носится. Ну, и стал выгораживать, подозрение отводить...
— Думаешь?
— А то! Ты, Антоша, голову не загружай этой лабудой. Если начать мудрствовать, то такое наворотишь — фээсбэшникам на зависть. Заговоры, тайны. Будь проще — барыга, понятно, ублюдок, но с ним цацкаться — себе дороже... Считай, потерян он для тебя. Коммерс понимает, что, как только он охрану ментовскую снимет, точно на прогулку на озера уедет, в тот же день, в обществе Эдиссона [64] и бочки с цементом... Ты лучше «крышу» с него сними — и все. Бабок у вас и без него хватит...
— Обидно терять...
— Обидно, досадно, ну да ладно...
— И что, пусть живет? Хоть отрихтуют маленько...
— Зачем тебе это? Ты лучше по-тихому сообщи кому-нибудь, чеченцам тем же, что барыга, мол, по своей жадности и крысятничеству без крыши остался, — Денис прикурил, — и все, они его сами и разгрузят, и отрихтуют. Слушок пусти, будто он... Ну сколько он скоробчить мог? Вместе с имуществом?
Антон задумался, подняв глаза к потолку.
— Тысяч на девятьсот... Может, лимон с мелочью...
— Тогда два! Вот они эти два лимона и будут у него выбивать, на базаре-то всегда разведут. А у него реально нет. Значит, жадный. Еще неплохо, чтоб узнали, что он дрянью какой-нибудь занимается. Не знаю, что модно сейчас? «Красная ртуть», например... Тогда ему точно кранты, он же вынужден будет пообещать достать, подумает, что обдурит всех. Ну и нормальненько.
— Жестокий ты человек, — усмехнулся Антон.
— Ага, ты мне еще скажи, что я злой и совсем неженственный, — Денис проехал на кресле уже вдоль стола, — ты лучше поясни, чего ты хотел насчет Циолковского? Как я могу помочь?
— Андрюха производство открыть хочет — водка, ликеры, настойки, еще чего-то. Все официально, с ЛИВИЗом договоренность есть, лицензию получил...
— Ну-ну, — Денис вспомнил, что Андрей Королев был любителем послушать дуэт «Чай вдвоем». — Соло «Водочка в одиночку». Исполняет Циолковский.
Антон непонимающе посмотрел на приятеля.
— Ему там налоговая не подпоет? «Отворю потихоньку калитку», а? Хор физзащиты, к примеру? — Денис крутанулся в кресле. — Циолковский же таран, если что не так, он же ЛИВИЗ с лица земли сотрет. А заводик хороший, народ хвалит. И с Вартаном Колорадским, я помню, корешки «не разлей вода». Тот ему быстро пару эшелонов спирта подгонит. И понесется — одну машину в магазин, десять к метро торговать. Циолковский такими темпами через месяц ЛИВИЗ купит, тогда вообще труба: армяно-космический тандем, наш город из Санкт в Спирт-Петербург переименуют. Или нет — в Спирт-Петрогрянц, чтоб Вартану не обидно было.