- Лаки, зови детей, все готово, - Анна будто услышала мой молчаливый вопрос и ответила на него. - У меня, кроме Лаки, еще трое, добавила она, повернувшись ко мне.
- А муж?
- Нет. И никогда не было. У нас это не принято.
- То есть как не принято? Мужей иметь не принято? - я собственным ушам не поверил.
- Вообще жениться, регистрировать браки, - с улыбкой пояснила Анна, - У нас тут свои порядки, они могут показаться вам странными, но нас они устраивают. Здесь так живут веками.
- Ну хорошо, - я не отставал, забыв про деликатность, - пусть у вас нет мужа, но отец же у детей есть, я надеюсь? Или согласно вашим порядкам дети появляются на свет без отцов?
Анна молча расставила тарелки по периметру большого прямоугольного стола, разложила ножи и вилки, села напротив меня, скрестила пальцы под подбородком.
- Вы не должны об этом спрашивать. Это неправильно, - четко произнесла она.
Да, пожалуй, она права, меня явно занесло в чудовищную бестактность, но это не от недостатка воспитания, а от изумления. В течение всего пятнадцати минут мне дважды рассказывают о совершенно невероятных вещах и при этом говорят, что, дескать, здесь порядки такие. Как это может быть? Деревня - в пятнадцати минутах ходьбы (если по короткой дороге) от поселка, в котором порядки совсем другие, такие же, как и во всей стране, и во всем мире. Это же не одинокий остров в океане, куда никогда не добиралась цивилизация, это деревня в центре большой страны, с барами, ресторанами, магазинами и телевидением. Разумеется, я был шокирован, оттого и полез со своими расспросами, куда не следует.
- Простите, - покаянно пробормотал я. - Но вы меня просто огорошили...
Я собирался еще что-то объяснить в свое оправдание, но Анна приложила палец к губам.
- Т-с-с, тише, дети идут.
Первой вошла Лаки и молча уселась рядом с матерью за стол. Следом за ней в кухне появились еще два мальчика и девочка. Один из мальчиков заметно прихрамывал. В первый момент мне показалось, что все они одного возраста, во всяком случае, при взгляде на них мне не удалось определить, кто из них старше, а кто - младше. Все трое выглядели точно так же, как и Лаки, лет на двенадцать-тринадцать. И тут до меня дошло. "Ну конечно, вот почему Анна не захотела развивать тему отца или даже отцов своих детей! Они же приемные. Кто-то один, вероятно, родной, а остальные - нет, но они об этом не знают. Интересно, кого из четверых она родила?"
Я с любопытством поглядывал на детей и пришел к выводу, что без посторонней помощи мне на этот вопрос не ответить: ни один из подростков не был внешне похож на Анну хотя бы немного. Может, они все - приемыши? Тем более непонятно, зачем при такой бедности усыновлять столько детей? Бред какой-то! Хотя как знать, может, в этой странной деревне еще и не такое принято?
И мне вдруг страшно захотелось остаться здесь и узнать местные порядки получше. Давно уже у меня не было такого чувства, какое возникало в детстве, когда отец приносил новую книгу: я знал, что под переплетом, на белых плотных страницах меня ждут необыкновенные чудеса и удивительные приключения, и не мог дождаться, когда меня отпустят в свою комнату вместе с этим источником нового и потрясающе интересного знания.
- Анна, познакомьте меня с детьми, - попросил я.
- Конечно. Лаки вы уже знаете, а это Эспера, моя вторая дочь.
Анна кивком головы указала на болезненно бледную, но с блестящими глазами и живой улыбкой девочку, сидящую рядом с собой.
"Эспера, - подумал я, - это, наверное, от Эсперанцы, что означает "Надежда". Хорошее имя. Интересно, как ее назовут, когда она вырастет?"
- Рядом с вами сидит Буллит, - продолжала Анна.
- О, так ты хоккеист? - оживился я.
- У нас здесь нет льда и в хоккей не играют, - отозвался мальчик, которого назвали Буллитом. Голос у него был по-детски звонким и чистым, но мое чуткое к звукам ухо уловило в нем враждебность и готовность к немедленной атаке.
- Значит, болельщик? По телевизору смотришь матчи?
- Нет. Я просто бью. Прямо, сильно и больно, - звонко отрапортовал мальчуган, одарив меня холодной и злой улыбкой.
- Да, - вздохнула Анна, - Буллит у нас драчун, его вся деревня боится. А вот его брат, - она указала на мальчика, который прихрамывал, никогда ни на кого руку не поднимет, а вечно ходит в синяках и ссадинах. Про таких, как наш Акси, говорят: ребенок-катастрофа. Если во всем лесу есть хотя бы один ржавый гвоздь, Акси обязательно наступит на него, распорет ногу и занесет инфекцию. Если во всей деревне есть хотя бы один балкон в аварийном состоянии, то можете не сомневаться, куски облицовки оторвутся и упадут именно тогда, когда под этим балконом проходит Акси.
"Акси - Аксидент, несчастный случай, вот что означает его имя, догадался я. - Что ж, возможно, это и неплохая идея - давать детям имена, исходя из особенностей их характера. Во всяком случае, забавно".
- Скажите, а гостиница в вашем городе есть? - поинтересовался я.
- Конечно, и не одна. Здесь всегда много приезжих.
- Почему? Здесь есть исторические достопримечательности?
- Нет, ни одной. Но здесь свои особые порядки, и они создают особую атмосферу, в которую многие хотели бы окунуться. Вот и вам захотелось, верно ведь?
- Верно, - подтвердил я. - Но мне вот что непонятно: я никогда не слышал о вашей деревне, и если бы не заблудился сегодня, так никогда и не узнал бы о вас и ваших особых порядках. Откуда же все эти многочисленные приезжие узнают о них? Ведь я живу в поселке уже две недели, и никто ни разу не обмолвился о вашей деревне, хотя поселок совсем рядом. Похоже, там никто о вас не знает. Откуда же другие узнают?
- Это и есть одна из наших особенностей. Люди попадают сюда, как им кажется, совершенно случайно, они задают себе тот же вопрос, что и вы, и остаются, чтобы понять, как сюда попадают другие. У нас тут интересно. Вам понравится.
При этих последних словах глаза Анны как-то странно блеснули, и мне почудилось, что из них буквально вырвался и окатил меня с головы до ног бледно-голубой холод...
Так всегда бывает: тянутся похожие друг на друга дни, и уже начинает казаться, что именно так и будет всю оставшуюся жизнь, и ты привыкаешь к этому, перестаешь напрягаться в ожидании перемен, больше не волнуешься при мысли о том, а что будет, если вдруг... Мы все - ярые приверженцы стабильности, мы чувствуем себя комфортно только тогда, когда точно знаем, что будет завтра, что послезавтра, а что - через три месяца. Нам начинает казаться, что мы истинные хозяева своей жизни, потому что можем ею управлять, а иллюзия способности к управлению жизнью проистекает именно из того, что мы наивно полагаем, будто можем ее прогнозировать.