Я был прав, за красиво сервированным столом уже сидели моя Ольга Андреевна, а также, что было весьма неожиданным, тесть с тещей, приехавшие из Санкт-Петербурга на юбилей к какому-то знакомому. Женька в своей комнате делал уроки, Лина хлопотала на кухне. Идеальная семья, будь она неладна.
- Ну, рассказывай! - нетерпеливо требовала матушка. - Как ярмарка? Как тебя принимали? Много было народу на встречах?
Тесть понимающе подмигивал, сам много раз проходил через такие допросы, теща больше помалкивала, только периодически делала дочери замечания по поводу сервировки и приготовления блюд. Женьке вообще все это было не интересно, за границей он бывал и в моих рассказах "про ихнюю жизнь" не нуждался, схватил привезенные мною подарки и убежал к себе.
Матушкой же двигало тщеславное стремление услышать, какой ее сын популярный и любимый читателями. Особенно в присутствии родителей Лины. Подозреваю, что ею руководило инстинктивное желание еще раз подчеркнуть, какой незаслуженно замечательный муж достался их дочери. Впрочем, возможно, я излишне суров к маман и она на самом деле искренне интересуется, как дела у ее сыночка.
С каждой минутой приближался момент, когда мне придется вспомнить о разнообразии супружеских функций. И я отнюдь не был уверен, что смогу достойно выполнить возложенную на меня задачу. Привлекательность Лины в моих глазах сильно потускнела, а ведь я еще и с Вероникой силы тратил. Ох, как мне всего этого не хотелось! На дачу, завтра же, прямо с утра. А сегодня изображу головную боль.
- Это от самолета, - тут же авторитетно заявила матушка. - Я говорила тебе, что после травмы черепа нельзя летать как минимум год, эти перепады давления при взлете и посадке дают на сосуды слишком большую нагрузку. Я надеюсь, ты в ближайшее время никуда больше не полетишь?
- В начале ноября у меня Амстердам, - я скорчил страдальческую гримасу, - а в декабре Албания.
- Ты себя угробишь этими поездками! - оптимистично предрекла Ольга Андреевна. - Завтра я привезу тебе один замечательный препарат, пропьешь курс.
- Завтра я еду на дачу, прямо с утра. Мне нужно работать, хочу закончить книгу, - я многозначительно глянул на матушку. - Ту, в память о Верочке.
Это был удачный ход. Матушка уже открыла было рот, чтобы навязать мне встречу в середине дня или вообще вечером, но передумала. Книга о Верочке для нее важнее, чем головная боль сына. А, ладно.
- Ты правда завтра собираешься на дачу? - тихонько спросила сидевшая рядом Лина, положив руку на мое колено.
Жест показался мне многозначительным, дескать, сегодня у тебя голова болит, а завтра ты уже и дома ночевать не будешь.
- Да, хочу поработать, пока есть запал.
Мне показалось или в глазах Лины мелькнуло нечто похожее на облегчение?
- Ты не возражаешь? - на всякий случай спросил я.
- Я рада, - тепло проговорила она. - Мне показалось, что после всей этой истории с травмой и амнезией ты охладел к работе.
- С чего это? - удивился я. - Я же так много работал в санатории, ты прекрасно знаешь, ты же сама старалась приезжать нечасто, чтобы не отвлекать меня.
- Не знаю, Андрюша, - она подавила вздох, - не знаю. Мне показалось, что у тебя глаз не горит, огня нет, как раньше. Я очень переживала из-за этого. Но я рада, если ошибаюсь.
- Ты ошибаешься, - твердо заверил я Лину. - Книга почти закончена, осталось работы максимум недели на две, если не отвлекаться ни на что. Хочу дописать ее до поездки в Голландию, потом она вылежится дней десять, потом я ее отредактирую и буду сдавать.
- И к декабрю мы можем рассчитывать на гонорар? - Так вот в чем дело! Лина боялась, что я слишком долго буду возиться с этой книгой неизвестного науке жанра и, может быть, даже брошу ее на полдороги. А она ждет денег. Поэтому и обрадовалась, услышав, что я хочу поскорее закончить новую вещь.
- Нам нужны деньги? - осторожно осведомился я. - У нас финансовая катастрофа?
- Что ты, никакой катастрофы. Просто все, что у нас на счетах, я положила на годичный депозит под хорошие проценты, неожиданно подвернулась такая возможность. А я хочу сделать ремонт в кухне и нашей спальне, уже заказала новую мебель, плиту поменяю, всю технику, а то все уже устарело. У нас есть наличные, на жизнь хватит с избытком, а на ремонт - нет. Кухня будет из цельного дерева, а это очень дорого. И спальня испанская, за семнадцать тысяч баксов. Ты не возражаешь?
Еще бы я стал возражать! Ремонт - прекрасный повод не жить дома, плотно осесть за городом. Все складывается просто отлично.
- Конечно, милая, - я с чувством поцеловал Лину в щеку и краешек губ. - И когда все начнется?
- Рабочие готовы и ждут отмашки. Как ты скажешь. Я без тебя не стала принимать решение.
- Тогда пусть приступают, я завтра уеду и не буду тут отсвечивать. А Женьку временно к моей матушке переселим, чтоб химикатами не дышал. Верно, заяц?
Ее рука сильнее сжала мое колено.
- Я тебя люблю, - прошептала она. - Мне сказочно повезло с мужем.
Возможно. Но я в этом совсем не уверен. Впрочем, смотря что считать везением. Если хороший муж - тот, который обеспечивает семью материально и ни во что не вникает и не вмешивается, деньги не пропивает, жену не бьет и не задает лишних вопросов, то, наверное. Лине и впрямь повезло. Да только это ли она имеет в виду?
Мнимая головная боль вызвала у всех горячее сочувствие, в том числе и у Лины, чего, собственно, я и добивался. Сразу после ухода гостей жена стала прибираться и мыть посуду, а я был отправлен в душ, а потом в постель с напутствием расслабиться и постараться побыстрее уснуть, ибо сон, как известно, лучшее лекарство от головной боли. Рекомендации были приняты мною с благодарностью, сопровождаемой взглядом великомученика.
* * *
Проснулся я ни свет ни заря (по меркам неработающего богемного существа) и сладостно предался мечтам о дачном затворничестве. Я любил наш загородный дом, просторный, двухэтажный, построенный с умом и обставленный с комфортом и даже роскошью.
Лина в гостиной делала гимнастику. Я тихонько приоткрыв дверь и стал наблюдать за ней. Черт возьми, а она действительно здорово получшела по сравнению с девяносто девятым годом! Там, в санатории, у меня как-то не было случая присмотреться к ней издалека, то есть с расстояния больше полуметра. А тут я разглядел и четко обрисованную, как много лет назад, талию, и заметно похудевшие бедра, и подтянувшуюся кожу живота. А гнется как во все стороны! Как гуттаперчевая. И откуда только гибкость появилась? Просто-таки обидно, почему я всего этого не хочу? Дурак. Такая роскошь сама в руки идет, я нос ворочу. Может, оттого, что любопытства нет? За завтраком Лина сказала:
- Андрюшик, я понимаю, что нарушаю твои планы, но ты не мог бы задержаться до вечера?