– Откуда тебе это известно? Ты знакома с Фрэнком Даффи? Скажи мне, если это так.
– Да. Я знакома с ним со школы.
– Вы вместе учились?
– Нет. Он учился в боулдерской средней школе, а я – в «Фэйрмонт».
– Но ты была знакома с ним?
– Да. Можно и так это назвать.
– Почему ты не сказала мне раньше? Ты сидела и слушала, притворяясь, что не знаешь его.
– Я… я не смогла.
– Потому что он изнасиловал мою мать. И она не хотела, чтобы я знала. Вот почему.
– Эми, я же сказала тебе, Фрэнк Даффи не насиловал твою мать!
– Откуда ты знаешь?
– Мы с твоей мамой были лучшими подругами и рассказывали друг другу все.
– Мама никогда не говорила тебе, что ее изнасиловали?
– Никогда.
– Но это еще не значит, что этого не было.
– Эми, я знаю, что этого не было.
– Откуда ты можешь знать наверняка?
– Верь мне. Я знаю.
– Мэрилин, не надо скрывать это. Если Даффи изнасиловал мою маму, я имею право знать.
– Он этого не делал.
Эми вдруг повысила голос, почти что закричала – так друг с другом разговаривают только близкие родные:
– Ты лжешь! Почему ты лжешь мне?
– Я не лгу.
– Тогда откуда тебе известно, что он не насиловал ее?!
– Потому что…
– Почему?
– Потому что он изнасиловал меня, Эми. Фрэнк Даффи не насиловал твою маму. Он изнасиловал меня.
Эми задрожала.
– О Господи! Мэрилин, мне так жаль… Я не знала… Я надеюсь…
– Забудь. Забудь, и все! Это случилось так давно. Я оставила те события в прошлом. И хочу, чтобы они там и оставались. Пообещай мне, Эми! Мы больше никогда не будем разговаривать на эту тему. Ни с кем.
– Но…
– Эми! – резко оборвала ее Мэрилин. – Я не хочу вспоминать тот ужас. Не сейчас. Только не сейчас. Ты понимаешь?
Эми с трудом справилась с комком в горле.
– Мэрилин, – произнесла она, – мне так жаль, что я сразу все не поняла…
Райан провел в мультимедийной комнате всю ночь, изучая старые альбомы боулдерской средней школы. Норм сообщил, что копии сделаны высшего качества, но этого нельзя было сказать о самих фотографиях: восемьсот зернистых черно-белых снимков заставили бы любого человека увидеть вместо одного пальца два. Даже после нескольких чашек кофе Райану было сложно сфокусировать зрение. Он никогда не видел, чтобы такое количество детей носило очки – грубые, некрасивые очки. Многие говорят, что телевидение и самолеты – два величайших изобретения двадцатого века. Им бы следовало добавить в список контактные линзы.
Через несколько часов у Райана выработалась система. Сначала он изучал глаза: у Эми они имели миндалевидную форму. Затем – лицо. Лицо Эми напоминало сердечко – очень симпатичное лицо. Но дальше все становилось сложнее: большинство девочек на фотографиях улыбались. Это заставило его вспомнить, как улыбалась Эми при их первой встрече. Райан решил, что и улыбка ее матери должна быть такой же красивой.
Жаль, ни один Даффи не мог вызвать эти очаровательные улыбки.
К пяти утра Райан уже совершенно не помнил, сколько раз просмотрел одни и те же фотографии. Он изучил так много лиц, что забыл, как выглядит Эми. В конце концов он остановился на тридцати возможных вариантах, но никак не мог решить, какая из девочек – мать Эми. Райан уже собирался закрыть альбом, как вдруг что-то попалось ему на глаза. Это было имя. И принадлежало оно мальчику.
Джозеф Коузелка.
Имя крайне необычное. И в то же время странно знакомое. Подумав с минуту, он понял почему. В клинике Денвера целое отделение носило имя этого человека: кардиологический центр Коузелки. Райан видел эту табличку в фойе много лет назад, когда проходил практику в клинике.
Он внимательно посмотрел на фотографию. Милый мальчик. Хорошо одет, один из тех немногих детей, которым идут пиджак и галстук. Интересно, сколько человек с фамилией Коузелка живут в Колорадо? Если этот имеет отношение к делу, он как раз может оказаться богачом. Достаточно обеспеченным, чтобы заплатить пять миллионов за чье-либо молчание.
Райан вскочил с дивана и бросился к двери. Лифт находился рядом, но Райану он показался слишком медленным. Он взбежал по ступенькам наверх и постучался в спальню Норма.
Из-за двери он услышал сонный приглушенный голос Ребекки, как будто она говорила под одеялом:
– Норми, прошу тебя, спи! Ты уже стар для такого.
Райан смутился и ответил шепотом:
– Ребекка! Прости. Это Райан. Мне надо поговорить с Нормом.
Он стал ждать. Сначала послышалось недовольное ворчание, потом шаги. Дверь приоткрылась на шесть дюймов, не больше. На Норме был халат. Длинный локон волос, который обычно прикрывал его плешку, торчал в другую сторону, а лицо покрывала щетина.
– Черт, который час? – спросил он, зевая.
– Еще рано. Прости. Кажется, я нашел среди детей того, кто мог стать достаточно богатым человеком, чтобы заплатить моему отцу. Мы можем включить твой компьютер?
– Сейчас?
– Да, похоже, это та самая зацепка, которая нужна нам.
Норм протер глаза.
– Ладно, – сказал он, выходя в коридор.
Он повел Райана наверх, в кабинет. Компьютер стоял на маленьком встроенном столике, заваленном счетами и журналами. Райан говорил, пока тот загружался:
– Его зовут Джозеф Коузелка. Необычное имя. Я надеюсь, мы сможем найти какую-нибудь информацию о нем в Интернете.
– А кто он?
– Думаю, он из семьи Коузелка, основавших кардиологический центр в Денвере. Они тратят миллионы долларов на строительство новых филиалов и на операции – десятки миллионов.
Экран загорелся, Норм вошел в Интернет, на поисковый сайт.
– Как там пишется его фамилия?
Райан наклонился к клавиатуре и напечатал имя, затем нажал «Ввод». Они подождали, пока программа изучит все базы данных мира, где упоминался Джозеф Коузелка. Казалось, прошла целая вечность.
Норм сказал:
– Может, он ничего и не найдет.
– Если у этого парня действительно водятся такие деньги, его имя должно упоминаться в сети хотя бы несколько раз.
На экране появились результаты. И Райан, и Норм не поверили своим глазам. «Найдено 4123 документа».
– Вот дерьмо! – только и мог сказать Райан.
Норм прокрутил страницу вниз, пробегая глазами по кратким резюме. Многие из них были на испанском.