Пока Бричкин переоблачался, она нетерпеливо крутила пуговку на перчатке. Слух ее обострился до предела. Но никто не беспокоил сотрудников частного детективного бюро «Господин Икс».

Наконец появился Бричкин – если б Мура не знала точно, что это он, никогда бы не узнала в почтенном седобородом старике своего помощника.

Они заперли контору на ключ. Минуя низкую арку, свернули в другой двор и оказались на улице. По переулку бойко сновал народец, напуганный ночным наводнением. Мура огляделась. В трусившую пролетку на ходу вскочил мужчина в черной шляпе и длинном пальто. Он отдал приказание извозчику, тот стеганул лошадь, и видение пронеслось мимо. Мура могла поклясться, что черный человек бросил на нее опасливый взор.

Глава 18

После припозднившегося завтрака доктор Коровкин собирался навестить юную пациентку, хотя предпочел бы провести этот день в обществе милой тетушки, – хватит с него приключений! Он с ужасом вспоминал минувшую ночь, едва не погубившую его профессиональную репутацию! Слава Богу, астраханкинская дочка выжила, смогли промыть ей желудок вовремя, приняли все необходимые меры. Будь проклят этот аспирин! Если фармацевтика пойдет по пути распространения химических порошков, не миновать эпидемии несчастных случаев!

Привычное воркование милой тетушки действовало как никогда благотворно, и он с удовольствием потворствовал ее любопытству – даже позвонил следователю Вирхову, чтобы задать вопрос об обладателе фотоаппарата, которым сделана суржиковская фотография.

Выкроил он время и для изучения газет. Скрывая неприличную радость, прочел тетушке, что великий композитор Скрябин отбывает в Москву-матушку. Правильно! Петербургские красавицы, конечно, способны вскружить голову и не такому гению, но все же забывать о семье, о жене, о четырех детях – недостойно порядочного человека.

Клим Кириллович взялся было за саквояж, но его остановил телефонный звонок. Тетушка сообщила, что звонит Мария Николаевна Муромцева.

Доктор, приложив к уху трубку, полагал, что ему предстоит наслаждаться словами утешения и благодарности. Но услышанное заставило его побледнеть.

– Клим Кириллович! Милый доктор! – торопливо говорила Мура в трубку. – По телефону объяснить не могу, но вы срочно нужны здесь.

– Что-нибудь с Брунгильдой? – встревожился доктор.

– Нет, да, то есть я все объясню потом! Приезжайте скорее! Я боюсь!

– Погодите, погодите, что случилось?

– Не могу, милый доктор, умоляю вас, выезжайте быстрее! И если у вас есть оружие, непременно возьмите!

Доктор Коровкин понял, что более сказанного он в телефонном разговоре не узнает и стал собираться.

– Что стряслось, Климушка? – Тетушка заглянула ему в лицо. – Куда ты едешь?

– К Муромцевым. Причины вызова не знаю. Надеюсь, ничего страшного. Во всяком случае, все здоровы.

– Беспокойная Машенька, очень беспокойная, – с ехидной хитринкой заметила Полина Тихоновна, – и, кажется, не может без тебя жить. Постоянно обращается.

Доктор зарделся. Он и сам в последнее время замечал, что старается быть рядом с Марией Николаевной не только по ее требованию, но и по своей собственной воле.

По дороге на Васильевский Клим Кириллович находился в состоянии какого-то странного, счастливого опьянения. Он был уверен, что Машенькин телефонный вызов – всего лишь уловка для очередного свидания. Он щурился, глядя в высокую синеву неба, на слишком яркое для ноября солнце, радовался веселым, солнечным бликам в оставшихся от ночного разгула стихии лужах. Посредине Невы вниз по течению плыли дрова, бревна, бочки, ящики с оторванных ночью от причалов дровяных барок или пристаней. На ловлю их на яликах и лодках вышли «пираты» – мастеровые, босяки, яличники, и представители правопорядка – буксирные пароходы речной полиции. Утомленная ночным буйством темная вода сонно ворочалась в огражденном гранитом ложе.

Однако благостное настроение его померкло, когда он увидел в прихожей встревоженное лицо горничной Глаши. Помогая гостю раздеться, девушка с опаской озиралась на входную дверь, которую не замедлила запереть на все цепочки и засовы.

Войдя в знакомую гостиную, доктор был поражен: в ней повисло тягостное молчание, вокруг стола в напряженном ожидании сидели Елизавета Викентьевна, Брунгильда, Мура и какой-то седобородый старик в темных очках под нависшими кустистыми бровями.

Учтиво поцеловав ручки дамам, доктор молча сел, ожидая объяснений. Молчание затягивалось. Клим Кириллович физически ощущал, как неизвестный старик из-под своих очков буравит его взглядом

Доктор перевел глаза на Брунгильду – она была прекрасна как всегда: строгое суконное платье облегало стройную фигуру, золотистые кудри были забраны в высокую прическу, точеный подбородок приподнят, ресницы опущены. Ему не понравилось страдальческое выражение ее лица и подрагивающие бледные губы.

– Как вы себя чувствуете, Брунгильда Николаевна? – спросил он, томясь затянувшейся паузой.

– Она чувствует себя ужасно! – вместо сестры ответила Мура. – Она потеряла память. Она не помнит, как оказалась на бале-маскараде в доме графа д'Ассейна.

– Меня чем-то опоили. Каким-то эликсиром. Может, с наркотическими веществами, – жалобно простонала Брунгильда, не поднимая глаз. – Я в ужасе. Мне кажется, я спала и видела кошмары. Мрак, какие-то люди в зловещих плащах, горящие костры. То ли меня хотели принести в жертву, то ли кого-то сжечь на кострах. Я почти ничего не помню.

– Мы пытаемся выяснить, что же было с Брунгильдой этой ночью. – Мура покосилась на старика – тот важно кивнул.

– Мы еще не осмотрели плащ, в котором ты приехала, дорогая, – сказала Елизавета Викентьевна. – Может быть, Глаша его принесет?

Брунгильда молча кивнула.

Когда черное одеяние с восьмиконечной звездой на груди было доставлено в гостиную, Мура и старик резво вскочили и принялись расправлять на столе наряд. Они судорожно мяли и ощупывали каждую складочку ткани, каждый шов.

– Что вы ищете? – не удержался доктор Коровкин.

– Ничего – ответила Мура. – Здесь есть карманы, но они пусты. Там ничего не было, сестричка?

– Было, – нехотя призналась Брунгильда. – Я вчера вынула и засунула под подушку.

– Зачем? – изумилась мать.

– Хотела потом рассмотреть. Но не успела. Вы меня подняли ни свет ни заря.

– Какая заря? – возмутилась Мура. – Уж вечер скоро! Брунечка! Душенька! Принеси свои сокровища из-под подушки!

Брунгильда пожала плечами, встала и направилась в спальню. Через минуту она вернулась со смятыми бумажками в руке.

– Давай, давай же! – нетерпеливо протянула руку Мура и начала разглаживать поверх плаща на столе бумажные листы.

– Так, это счет из ресторана… На сумму восемь рублей, «Данон»… Так… А это железнодорожный билет… А это, кажется, письмо… Но на французском… Так… Так…