Келецкий быстро привел себя в порядок: умылся, вымыл руки, переоделся, поскольку на брюки попала кровь. Заперев двери комнаты на ключ, он отыскал Савелия. Тот помогал после ужина убирать в столовой. Не показываясь никому на глаза, Виктоˆр дождался, когда Савелий вышел на веранду вынести мусор, отозвал его к кустам. Быстро рассказал о том, что произошло, дал ключ от комнаты.
– Ты еще минут десять покрутись тут, потом уйди. Запрись, откроешь только на мой условный стук. Пока там ничего не трогай, вместе решим, что делать.
Сам он потихоньку пошел по аллее сада в сторону коттеджа. На первом этапе для выполнения нового плана ему нужны были зрители. И он услышал голоса на веранде, где жил с женой и дочкой аптекарь из Малороссии. «Приятный, но примитивный человек, – мимоходом подумал Келецкий. – Облапошить его легко, все принимает на веру».
Незаметно, со стороны, он посмотрел на веранду и обрадовался: там было полно народу. Столько свидетелей – это настоящая удача! Теперь нужно как следует разыграть страх, может бать, даже ужас. Картинка должна выглядеть так: беззащитный слабоумный молодой человек боится «страшного Лапидарова». Он узнал в нем кого-то – скорее всего, преступника: аптекарь, и Эрих, и этот, из Южной Африки, должны вспомнить и его прежние испуганные взгляды, и подобные слова. Но теперь все должно быть гораздо сильнее: настоящий животный страх, паника. Ведь завтра, когда обнаружится исчезновение и Замятина, и Лапидарова, эта сцена разыгранного страха должна для всех стать как бы ключом к единственному выводу: Лапидаров пришел в комнату узнавшего его Замятина, убил молодого человека и, спасаясь, скрылся…
Келецкий, несмотря на всю серьезность положения, улыбнулся: какой же он молодец, что подготовил себе возможность вот такого исчезновения – новое жилье, новое обличье! Сейчас он гениально сыграет свою роль – это он умеет! И он вышел на аллею, медленно пошел в сторону веранды: лицо его бледнело, глаза расширялись, наполнялись страхом. Вот он стал на ступеньку, и мальчишка с девчонкой, сидевшие там, встали, пропуская его. Сидевшие на веранде люди замолчали, все повернулись к нему, к Замятину. И он, медленно обводя всех взглядом затравленных глаз, сказал тихо, почти прошептал:
– Я боюсь его!
Да, впечатление, конечно, он произвел незабываемое! Когда Виктоˆр бежал «в панике» через сад, он мысленно аплодировал себе. Проскользнул, никем не замеченный, в левое крыло здания, быстро постучал в дверь своей комнаты условным стуком. Савелий тотчас же открыл ему. Этот здоровый мужик, уже замаранный в убийстве, заметно нервничал, но тут же успокоился, увидев Келецкого: его вера в «хозяина» была безграничной. Виктоˆр не стал объяснять ему, что произошло, да тот и не спрашивал.
– Упакуй его во что-нибудь, – приказал Келецкий. – Вон хоть с постели возьми – одеяло, покрывало… Но сначала поищи у него в карманах ключ!
Савелий быстро отыскал в кармане брюк Лапидарова ключ от комнаты. Потом, стащив на пол все, что было на кровати, сноровисто закатал тело, словно тюк. Келецкий не помогал ему: стоял у двери, прислушиваясь. Он понимал, что после его «сценического выхода» на веранде соседи станут волноваться, могут пойти искать Замятина. Так и случилось: вскоре в коридоре раздались шаги, голоса. «Эрих и Труди» – узнал он и дал знак Савелию замереть. Парень и девушка несколько раз постучали в дверь, потом ушли. Переждав немного, Келецкий сказал:
– Ты давай тут заканчивай, а я еще одно дело сделаю. Откроешь только мне!
Он выскользнул в пустой коридор, быстро отпер ключом комнату Лапидарова. По его плану Лапидаров, убив Замятина, быстро и незаметно покидает пансионат. Конечно, логичнее было бы оставить «тело убитого Замятина» на месте. У полиции обязательно возникнет вопрос: зачем убийца рисковал, куда-то тащил и прятал тело? Но тут ничего не поделаешь: придется дать местной полиции возможность над этим призадуматься. Но вот то, что Лапидаров не мог сбежать, не прихватив своих вещей, – это как раз очень логично. Любой из живущих в пансионе подтвердит: Лапидаров жаден, корыстен. Рисковать, но все же забрать свои вещи – это в его характере!
Келецкий быстро заполнил вещами чемодан Лапидарова, а напоследок сунул туда и банное полотенце, принадлежащее хозяевам. Усмехнулся: маленький штришок, а убедительный, совершенно в духе Мирона!
Теперь оставалось ждать, когда все обитатели пансионата разойдутся по своим комнатам и крепко уснут. Келецкий прикинул, что вместе с Савелием вытащат крепко спеленатое тело в окно, незаметно вынесут с территории пансионата – благо вход никем не охраняется. А куда же потом – так, чтоб долго не могли найти? Виктоˆр задумался… Нет, тащить труп вдвоем, на руках – это не годится! Опасно! Непременно на кого-нибудь наткнешься, а подобная ноша приметна и сразу вызовет подозрения. Скорее всего, труп придется спрятать в близком сосновом бору, в кустарнике. Рано утром Савелий возьмет на конюшнях Гехта лошадь с телегой, подъедет и, улучив момент, взвалит мертвого Лапидарова на телегу, накроет чем-нибудь и только потом уже, не вызывая никаких подозрений, спокойно вывезет за город… Тоже, конечно, рискованно, но другого выхода нет.
Часов в одиннадцать Виктоˆру показалось, что в саду полная тишина. Он приказал Савелию:
– Жди! Я выйду на разведку, и если все спокойно, стукну в окно. Откроешь, и будем выносить Лапидарова.
– Ногами вперед! – мрачно пошутил Савелий.
Келецкий усмехнулся, выглянул в коридор. Пусто! Осторожно прошел к столовой – тоже пусто. Через веранду спустился в сад, глянул в сторону коттеджа. Окон аптекаря ему не было видно, а окна фон Касселя были темны. Скорее всего, у Петрусенко тоже все спят – люди семейные, с маленьким ребенком… Виктоˆр крадучись пошел вокруг дома, в сторону своих окон, но вдруг резко отпрянул, прижавшись к стене. Совсем недалеко, на траве, под большим яблоневым деревом сидели мальчишка и девчонка! Эрих обнимал свою подружку за плечи, и они тихонько переговаривались, смеялись. Потом стали целоваться.
«Это надолго!» – с досадой подумал Виктоˆр.
Он неслышно попятился. Что ж, лучше всего будет вернуться в комнату и терпеливо ждать, наблюдая из окна. Когда он повернул в свой левый коридор, внезапно увидел там дымящего сигарой норвежца – тот спокойно шел навстречу. Реакция у Келецкого была мгновенной: в ту же секунду он превратился в перепуганного Замятина. Потом, сделав вид, что узнал соседа и успокоился, произнес доверчиво:
– Я закроюсь крепко, и никто ко мне не войдет!
Эту фразу норвежец должен будет вспомнить, когда понадобится…
Сидеть в темной окровавленной комнате, рядом с убитым, было неуютно, тревожно. Но еще больше тревожило другое: сумеют ли они благополучно вынести тело, надежно спрятать его? Виктоˆр не позволял себе сомневаться: все всегда у него получалось, а уж теперь-то удача ни за что не отвернется! Да и разве впервые приходится ему перестраиваться на ходу, в необычной ситуации? Он к этому всегда готов: сам себе выбрал такую жизнь и такую судьбу…
Поглядывая время от времени в окно, Келецкий обсудил с Савелием дальнейшие действия. Савелий вывезет за город и спрячет тело Лапидарова, вернет на конюшню лошадь и тотчас, не мешкая, уйдет в горы, в замок. Ему на смену спустится в город Григорий: Келецкий в своем втором обличье наймет его якобы для работы. Григорий же и станет делать то, чем до сих пор занимался Савелий, – снабжать замок продуктами.