Ну да Будда им судья…
Тем временем ресторанные посетители потихоньку нажирались, голоса слышались все более громкие. Времени для раздумий у Игоря оставалось не так уж много. Вот-вот он и Вася должны были появиться перед зрителями, а начальника РУВД в зале не было видно. Без присутствия же Мухомора вся затея с танцем была бессмысленной. Буба тоже волновался, но старался не подавать виду, подбадривал несколько робеющих оперативников, впервые выходящих на столь представительную сцену.
Но, видимо, очередная черная полоса в жизни кончилась, так как подполковник милиции Петренко все же появился. И не один, а в компании с начальником контрразведки. К ним тут же подбежал бдительный метрдотель и, почтительно кланяясь, проводил к зарезервированному столику.
Заиграл оркестр, и представление началось.
Буба, как истинный режиссер, не торопился объявлять лучший номер.
Разогревая публику, он спел несколько куплетов в сопровождении девочек из кордебалета, попутно рассказал пару свежих анекдотов из жизни главаря ВЧК товарища Феликса Дзержинского, дал возможность проявить таланты музыкантам и лишь “на сладкое”, когда, отгрохотав, затихло эхо барабанной дроби, объявил “номер сезона”.
– Впервые!… Только у нас! – разносился по залу интригующий голос конферансье. – На один день, проездом в Стамбул!…
Рогову вдруг показалось, что сейчас артист добавит нечто вроде “правильные питерские пацаны делают конкретный канкан для братвы-ы!” [Подробнее об изысканиях на эту тему см.: Дмитрий Черкасов. “Канкан для братвы”]
Но ведущий просто объявил название танца и скрылся за кулисами, буквально вытолкнув оттуда на сцену обоих оперативников.
Очевидно, господин Касторский всерьез готовился ставить спектакли в стиле “а ля рюс” где-нибудь в “Мулен-Руже”, рекламируя чопорным европейцам лапте-ушаночную экзотику. Нынешнее же выступление наверняка должно было послужить прелюдией к предстоящим гастролям. Поэтому под залихватскую музыку Вася с Игорем судорожно запрыгали по сцене и задергали ногами, обутыми по режиссерской задумке в кирзовые сапоги.
Некоторое время посетители кабаре взирали на сцену довольно мирно.
Полковник Кудасов даже изволил прервать застольную беседу и повернулся лицом к танцующим. Поэтому он не заметил, как вытянулось лицо Петренко, который даже привстал от удивления и несколько раз беззвучно открыл рот, словно вытащенная на берег рыба. Но в этот момент какой-то гордый джигит в черкеске, грохнув кулаком по столу, прокричал:
– Пэправылный танэц! Да здравствует лэз-гынка! Асса-а-а!!!
Тут же в другом конце зала вскочил со своего места безусый кадет и, что-то выкрикнув про европейскую демократию, завопил:
– Ура танго – танцу настоящих парижанок!
Через мгновение он получил по физиономии от господина из-за соседнего столика, заявившего при этом, что танго – танец “позорного быдла”, и потребовавшего незамедлительно исполнить вальс. Или, на худой конец, чардаш.
Но на очень худой.
– Лэзгынка давай! – подскочил к музыкантам кавказец. – Зарэжу!
Но кто– то успел своевременно метнуть ему в голову бутылку, и причем довольно удачно, так как любитель зажигательной ассы без чувств рухнул под стол.
Пронзительно завизжала какая-то дамочка. Гулко бабахнул под сводами зала револьверный выстрел:
– Мазурку, мать вашу, под фокстрот!…
– Кто кого в рот?!
– Вот!
О стену, пролетев, грохнулся стул, рассыпавшись на все четыре ножки. Со звоном летящего стекла и приборов перевернулся стол, за ним другой… Кто-то отчаянно размахивал руками, пытаясь угодить по физиономии всем оказавшимся в досягаемости, кто-то, подхватив на руки свою спутницу, выносил ее на свежий воздух, кто-то просто орал, кто-то увещевал не в меру разволновавшегося приятеля: “Оставь ты этого… он добрых слов все равно не понимает, сколько ни бей!…” В общем, вечер у некоторых посетителей увеселительного заведения явно оказался прожитым не зря…
А меж тем танцевальная музыка закончилась.
Оперативники, поспешно раскланявшись и попутно увернувшись от пары пролетающих мимо бутылок, без промедления ретировались за кулисы. Танцоров мужественно сменил куплетист, насмотревшийся на своем веку на множество кабацких потасовок, а потому чувствовавший себя более-менее уверенно.
Плахов с Роговым еще не успели толком отдышаться, когда в гримерку вошел полковник Кудасов, за спиной которого виднелся, как минимум, удивленный Мухомор. Выразив свое восхищение новыми артистическими дарованиями, начальник контрразведки принялся рассуждать о временах и нравах. Скорее всего, вскоре он бы окончательно достал оперативников, которых спасло лишь своевременное появление Касторского, предусмотрительно объявившего антракт.
Сопротивление Кудасова, желавшего сказать артистам еще несколько теплых слов, было сломлено Бубой, который буквально утащил полковника выпить “всего один фужер шампанского” с девушками из кордебалета. Пообещав вскоре вернуться, Кудасов удалился.
– Ну, докладывайте, как думаете жить дальше, – угрюмо взглянул начальник РУВД на подчиненных, – почему не доложили о результатах работы к поставленному сроку?
– Мы… Мы сначала думали, что вас в контрразведку забрали, – залепетал Вася, – и расстреляли там…
– Не дождетесь! – прервал этот лепет Мухомор. – И вообще… Только не надо придумывать всякие поводы, чтобы пренебрегать исполнением служебных обязанностей. – А потом, несколько смягчившись, добавил: – Сами-то как? Вижу, удачно выбрались?…
Оперативники радостно закивали головами и поведали начальнику о приключениях последних дней. Тот, не перебивая, слушал, лишь иногда сочувственно покачивая головой.
– …А карту эту, – наконец подал голос Петренко, – карту я им хоть сейчас по памяти нарисую. Как-никак не зря истфак в университете оканчивал. Только, – Мухомор предостерегающе поднял вверх палец, – об этом пока никому ни слова. Пусть сначала помогут найти этот ваш чертов контейнер или как его там?… В общем, успехов, ребята. А связь, как договорились, будем через сапожника держать…
Полковник Кудасов появился в гримуборной часа через полтора, раскрасневшийся, перемазанный губной помадой, с расстегнутым гульфиком и в весьма благодушном настроении. К этому моменту все конфиденциальные вопросы уже были решены. Мухомор успел не только выслушать доклады своих подчиненных и надавать кучу ценных указаний, но очередной раз пообещать влепить по “неполному служебному соответствию”, а также оказать содействие в поисках косого солдата из конвойного подразделения.
* * *
За два часа разговора по душам привязанный к стулу и повизгивающий Трубецкой поведал Ларину и Дукалису массу интереснейших подробностей из своей нелегкой жизни.
Как он в детстве чуть не попал под вертолет, впервые попробовав самогонки и уснув на взлетном поле местного аэроклуба.