— Все равно что не заметить слона в гостиной. Если Рузвельт не захочет выдвигаться на третий срок, то назовет преемником своего друга, министра обороны. Неудивительно, что Кинкейд хочет сохранить все в тайне. Он бросает вызов собственной партии.

— Еще одна причина не доверяться мне, — сказал Исаак Белл. — Что он задумал?

В своей ложе Лилиан Хеннеси спросила:

— Что вы думаете о мистере Эбботе, Чарлз?

— Эбботы — старейшая семья в Нью-Йорке, если не считать голландских, и в их генеалогическом древе много голландцев. Но в панику 93 года они разорились подчистую, — добавил с широкой улыбкой Кинкейд.

— Он мне сам об этом сказал, — заметила Лилиан. — Его это как будто не тревожит.

— Но это встревожит отца любой девушки, какой он сделает предложение, — подпустил шпильку Кинкейд.

— А что вы думаете про Исаака Белла? — в свою очередь уколола Лилиан. — Арчи рассказал, что вы с Исааком играли в карты. И я заметила, что в вестибюле вы с ним серьезно разговаривали.

Кинкейд продолжал улыбаться. Он был очень доволен разговором с Беллом. Если у детектива появились подозрения, то, продемонстрировав, что он из числа тех многих сенаторов, кто мечтает стать президентом, он эти подозрения развеял. Если Белл захочет покопаться в этом деле, то узнает, что группа калифорнийских дельцов, и в их числе Престон Уайтвей, действительно ищет своего кандидата в президенты. И сенатор Кинкейд возглавляет их список претендентов; он искусно манипулировал доверчивым сан-францисским газетным магнатом, заставив поверить, будто «инженер-герой», которому он помог стать сенатором, будет служить ему в Белом Доме.

— О чем вы говорили? — настаивала Лилиан.

Улыбка Кинкейда стала жесткой.

— Белл обручен и вскоре женится. Он сказал, что намерен купить дом для невесты… Счастливица.

Лилиан погрустнела, или это просто перед началом второго действия погасили огни?

* * *

— Джерси-Сити прямо по курсу, китаеза! — крикнул первый помощник, «Большой Бен» Вейцман, которого капитан перевел на лихтер, чтобы вести судно, после того как экипаж лихтера побросали в реку. — Поторапливайся!

Внизу Вонг Ли продолжал работать в собственном темпе, обращаясь с двадцатью пятью тоннами динамита с уважением, которого те заслуживали. За десятилетия глажки белья тяжелыми утюгами его руки загрубели. Пальцы утратили легкость и проворство. Когда он закончил, остался один неиспользованный детонатор, и в силу многолетней привычки к экономии Вонг Ли сунул его в карман. Потом он взялся за двойной электрический кабель, который протянул с носа судна в трюм, где лежали ящики с динамитом — два дюйма медного провода он уже обнажил, срезав изоляцию. Один провод он присоединил к первому магнитному стержню детонатора, собрался присоединить второй, но остановился.

— Вейцман! Вы наверху?

— Что?

— Проверьте, отключен ли рубильник на носу.

— Отключен. Я уже проверял.

— Если его не отключили, мы взлетим на воздух, как только я коснусь этих проводов.

— Подожди! Проверю еще раз.

Вейцман закрепил руль, чтобы судно продолжало идти по курсу, и, проклиная холодный дождь, отправился на нос. Капитан Ятковски дал ему цилиндрический фонарик; в его луче Вейцман увидел, что рубильник, к которому китаец подвел провода, отключен и будет отключен, пока лихтер не уткнется носом в пороховой причал. Удар сожмет челюсти рубильника, замкнув электрическую цепь между батареями и детонаторами, и двадцать пять тонн динамита взорвутся. Это, в свою очередь, взорвет сотни его тонн на пороховом причале. Взрыв будет неслыханный.

Вейцман вернулся к рулю и крикнул в трюм:

— Отключено. Я же говорил.

Вонг перевел дух и подсоединил «плюс» ко второму стержню детонатора. Ничего не произошло. Разумеется, сухо подумал он, если бы что-то пошло не так, он об этом не узнал бы, потому что уже был бы мертв. Вонг поднялся по лестнице, выбрался из люка и велел рулевому дать сигнал на шхуну. Она подошла, хлопая влажными парусами, сильно ударилась о борт лихтера.

— Легче! — крикнул Вейцман. — Хочешь нас угробить?

— Китаец! — закричал капитан Ятковски. — Давай сюда!

Вонг Ли, хрустя суставами, поднялся по веревочной лестнице. В горах он одолевал и не такие подъемы, но был тогда на тридцать лет моложе.

— Вейцман! — крикнул капитан. — Причал видишь?

— Как я могу его не видеть?

На четверть мили вокруг вспыхнули электрические огни. Опасаясь нападения, железнодорожные полицейские осветили причал, словно Великий Белый Путь, чтобы никто не мог пробраться на него со станции, но никому и в голову не пришло, что подойти могут с воды.

— Нацелься на причал и убирайся!

Вейцман выворачивал руль, пока нос «Лилиан-I» не нацелился прямо на огни причала. Они подходили сбоку, но причал был длиной всего шестьсот футов, так что в любом случае удар привел бы к взрыву всех вагонов с динамитом.

— Быстрей, я сказал! — взревел капитан.

Вейцмана не нужно было торопить. Он поднялся на деревянную палубу шхуны.

— Уходите! — крикнул китаец. — Быстрей уводите нас!

Никто лучше Вонга не понимал, какие силы сейчас вырвутся на волю на причале, в гавани и в целом городе.

Когда Вонг и экипаж шхуны оглянулись, чтобы убедиться, что лихтер не свернул с курса, они увидели, как от пассажирского причала Коммьюнипо отходит паром «Сентрал рейлроуд» из Нью-Джерси. Должно быть, только что подошел поезд, и пассажиры устремились на паром.

— Добро пожаловать в Нью-Йорк, — пробормотал капитан. Когда двадцать пять тонн динамита на лихтере взорвут сто тонн на причале, паром исчезнет в огненном шаре.

Глава 25

Марион Морган стояла на открытой палубе парома «Джерси сентрал». Она прижималась к поручню, не обращая внимания на дождь. Сердце ее колотилось от радостного волнения. Она не видела Нью-Йорк с тех пор, как отец взял ее в поездку на запад. Тогда она была девочкой. Теперь над рекой возвышались десятки небоскребов с освещенными окнами. И где-то на этом сказочном острове был ее возлюбленный Исаак Белл.

Она не знала, предупредить ли его или устроить сюрприз. И выбрала сюрприз. Поездка назначалась, потом отменялась, потом снова назначалась: Престон Уайтвей пытался втиснуть ее в свое напряженное расписание. Наконец в последнюю минуту он решил остаться в Калифорнии и послать в Нью-Йорк представить банкирам предложения по созданию киножурналов «Пикчер уорлд» вместо себя Марион. На энергичного молодого газетного магната произвел большое впечатление ее опыт работы в банках, коль скоро он доверил ей такое важное поручение. Но Марион подозревала, что главная причина не в этом: он хотел поухаживать за ней и надеялся проложить путь к ее сердцу, проявив уважение к ее независимости. И девушка придумала, как известить настойчивого Уайтвея о своей помолвке с Исааком: «Мое сердце уже все сказало».