— Убирайтесь из моего поезда! Хеннесивилль никогда не войдет в черту вашего города. Я не стану платить налоги в споканскую казну.
Ван Дорну он сердито сказал:
— Вам потребовалось немало времени, чтобы добраться сюда.
Ван Дорн ответил на резкость Хеннеси теплой улыбкой. Под рыжими усами сверкнули крепкие белые зубы, детектив сжал руку своего низкорослого собеседника и жизнерадостно прогудел:
— Я был в Чикаго, а вы разъезжали по всей карте. Хорошо выглядите, Осгуд, хотя слегка раздражительны. Как прекрасная Лилиан? — спросил он, когда Хеннеси впускал его в вагон.
— От нее больше неприятностей, чем от целого вагона макаронников.
— А вот и она! Боже, как вы выросли, юная леди. Я не видел вас…
— С самого Нью-Йорка, когда отец нанял вас, чтобы вы вернули меня в школу мисс Портер.
— Нет, — поправил Ван Дорн, — последняя наша встреча произошла в Бостоне, когда мы вытащили вас из тюрьмы, куда вы попали за участие в параде суфражисток, который закончился беспорядками.
— Лилиан! — сказал Хеннеси. — Я хочу, чтобы протокол этой встречи отпечатали и присоединили к соглашению о найме «Агентства Ван Дорна».
Озорные огоньки из ее взгляда исчезли, теперь Лилиан смотрела серьезно — только дело.
— Договор готов для подписи, отец.
— Джо, думаю, вам известно о нападениях.
— Я полагаю, — уклончиво ответил Ван Дорн, — вы имеете в виду несчастные случаи на строительстве железнодорожной линии через Каскадные горы.
— Это не могут быть несчастные случаи, — строго возразил Хеннеси. — Кто-то изо всех сил старается уничтожить дорогу. Я нанимаю ваше агентство, чтобы вы нашли саботажников, анархисты ли это, иностранцы или забастовщики. Стреляйте в них, вешайте, делайте что угодно, только остановите.
— Получив вашу телеграмму, я сразу поручил это дело своему лучшему сыщику. Если ситуация такова, как вы полагаете, я назначу его старшим дознавателем.
— Нет, — сказал Хеннеси, — я хочу, чтобы вы возглавили расследование, Джо. Лично.
— Исаак Белл — мой лучший работник. Хотел бы я обладать такими способностями в его возрасте.
Хеннеси перебил.
— Давайте говорить прямо, Джо. Мой поезд стоит всего в трехстах пятидесяти милях к северу от туннеля, где имел место саботаж. Но, чтобы добраться сюда, ему потребовалось проехать свыше семисот миль, отступать, карабкаться вверх и мчаться вниз, точно на русских горках. Кратчайший путь сократит время проезда на сутки. Последовательность коротких путей и будущее железнодорожной империи слишком важны, чтобы поручить все это одному наемному сотруднику.
Ван Дорн знал, что Хеннеси привык всегда получать желаемое. В конце концов он создал систему железных дорог, пронизавшую материк от одного океана до другого, создал в напряженной борьбе с конкурентами: коммодором Вандербильтом и Дж. П. Морганом, перехитрив Комитет по межштатному транспорту и торговле и конгресс США, заставив отступить главного борца с монополиями президента Тедди Рузвельта. Поэтому Ван Дорн обрадовался неожиданному вмешательству кондуктора. Начальник поезда в безупречном синем мундире Южно-Тихоокеанской дороги — медные пуговицы и красный кант — стоял в двери.
— Прошу прощения за беспокойство, сэр. Поймали бродягу, пытавшегося сесть в ваш поезд.
— Зачем вы мне это говорите? Я руковожу железной дорогой. Передайте его шерифу.
— Он говорит, что за него поручится мистер Ван Дорн.
В личный вагон Хеннеси в сопровождении двух дюжих железнодорожных полицейских вошел высокий мужчина, одетый как бродяга, ездящий на товарных поездах в поисках работы. Старый стетсон пережил немало дождей.
Вначале Лилиан Хеннеси заметила фиолетово-голубые глаза пришельца; быстрым проницательным взглядом, от которого не ускользала ни одна мелочь, он обвел гостиную. Как ни стремительно скользил его взгляд, незнакомец посмотрел по очереди на Хеннеси, Ван Дорна и наконец на нее так, словно читал их мысли. Лилиан смело смотрела ему в лицо, но его взгляд словно гипнотизировал ее.
Ростом он был гораздо выше шести футов и поджар, как породистый арабский жеребец. На верхней губе пышные усы, такие же золотистые, как густые волосы и щетина на небритых щеках. Руки висят вдоль тела, пальцы длинные, музыкальные. Лилиан отметила уверенный рисунок подбородка и губ и решила, что незнакомцу около тридцати лет и что он чрезвычайно в себе уверен.
Полицейские стояли чуть сзади, но не трогали его. Только оторвав взгляд от лица незнакомца, Лилиан увидела, что один из полицейских прижимает к носу окровавленный носовой платок. Второй моргал подбитым глазом.
Джозеф Ван Дорн позволил себе самодовольно улыбнуться.
— Осгуд, позвольте представить вам Исаака Белла, который от моего имени будет руководить расследованием.
— Доброе утро, — сказал Исаак Белл. Он сделал шаг вперед и протянул руку. Полицейские последовали за ним, но Хеннеси прогнал их коротким:
— Вон!
Полицейский, у которого из носа шла кровь, что-то сказал на ухо кондуктору, который выпроваживал их.
— Прошу прощения, сэр, — сказал кондуктор, — они просят вернуть им их собственность.
Исаак Белл достал из кармана кожаную перчатку со вшитым в нее свинцом.
— Как тебя зовут?
— Билли, — мрачно ответил полицейский. Белл бросил ему перчатку и холодно, едва сдерживая гнев, сказал:
— Когда в следующий раз человек спокойно попросит его пропустить, Билли, отнесись с уважением к его словам.
Он повернулся к стражнику с подбитым глазом.
— А ты?..
— Эд.
Белл достал пистолет и подал ему рукоятью вперед. Потом положил в руку полицейскому пять патронов и сказал:
— Никогда не доставай оружие, если не умеешь с ним обращаться.
— Я думал, что умею, — пробормотал Эд; его убитый вид как будто тронул рослого детектива.
— Был ковбоем, прежде чем поступил на железную дорогу? — спросил Белл.
— Да, сэр, нужна была работа.
Взгляд Белла смягчился, губы изогнулись в дружелюбной улыбке. Он достал из кармана в поясе золотую монету.
— Это тебе, Эд. За подбитый глаз. Позавтракай и купи себе выпить.
Полицейский кивнул.
— Спасибо, мистер Белл.
Белл наконец обратил внимание на президента железной дороги, который сердито и выжидающе смотрел на него.
— Мистер Хеннеси, я отчитаюсь, как только приму ванну и переоденусь.
— Ваш багаж у проводника, — с улыбкой сказал Джозеф Ван Дорн.
* * *
Детектив вернулся через тридцать минут. Усы были подстрижены, наряд бродяги он сменил на серебристо-пепельный костюм-тройку из отличной английской ткани, явно сшитый на заказ. Светло-голубая рубашка и вязаный голубой галстук подчеркивали цвет глаз.