— Иногда мне кажется, что я чересчур часто вызываюсь добровольцем.
— Вы, вероятно, самый везучий ублюдок в мире, — заметил Сандекер. — Пережить две попытки покушения за одно утро.
— Кстати: как там наши друзья-полицейские?
— Их допрашивают. Но, если не использовать методы гестапо, вряд ли кто-то из них назовет даже свое имя, звание и личный номер. Твердят, что их все равно убьют, так зачем давать нам информацию?
— Кто ведет допрос?
— Агенты ЦРУ на авиабазе в Кефлавике. Исландское правительство сотрудничает с нами, ведь Файри был здесь чуть ли не национальным героем. Исландцы не меньше нас хотят знать, что случилось с «Лаксом» и зондом.
Сандекер замолчал и снял с языка крошку табака.
— Если вы удивляетесь, почему НПМА ввязывается в это дело, вместо того чтобы оставаться в стороне и подбадривать ЦРУ с его армией супершпионов, ответ есть — вернее, был — Ханневелл. Ханневелл месяцами работал с учеными Файри, вкладывал свои знания в конечный результат — успех зонда. Именно Ханневелл сыграл существенную роль в применении кельтиния-279. Только Ханневелл знал, как выглядит зонд, и только он мог успешно разобрать его.
— Это, конечно, объясняет, почему Ханневелл должен был первым оказаться на борту потерянного корабля.
— Да, кельтиний в очищенном состоянии очень нестабилен. В определенных условиях он может взорваться с мощностью тридцатитонной фосфорной бомбы, но с большими отличиями. Кельтиний горит медленно и все на своем пути превращает в пепел. Не в пример многим обычным взрывчатым веществам взрывное давление у него невысокое, примерно как у ветра, дующего со скоростью шестьдесят миль в час. Горящий кельтиний может расплавить стеклянную оболочку, но не взорвет ее.
— Значит, моя теория огнемета неверна. Это зонд вышел из строя и превратил «Лакс» в гигантский костер.
Сандекер улыбнулся.
— Тепло.
— Но это означает, что зонд уничтожен.
Сандекер кивнул. Он перестал улыбаться.
— И поэтому все: убийства, зонд, поиски подводных сокровищ — все это зря.
— Возможно, у организации, которая за этим стоит, есть конструкция зонда и планы восстановить его.
— Это более чем вероятно. — Сандекер помолчал и рассеяно добавил: — Впрочем, это им мало что даст. Только Ханневелл знал, как добывать кельтиний-279. Он часто говорил: это так просто, что все основное он держит в голове.
— Идиоты, — сказал Питт. — Уничтожили единственную возможность восстановить зонд. Но почему? Ханневелл не мог представлять для них серьезную угрозу, если только не нашел на корабле что-нибудь такое, что привело бы непосредственно к убийцам.
— Понятия не имею, — беспомощно пожал плечами Сандекер. — И не могу понять, кто те неизвестные, что соскоблили красную краску, которой был помечен айсберг.
— Я хотел бы знать, каким будет следующий шаг, — сказал Питт.
— Я позаботился об этой мелочи ради вас.
Питт скептически взглянул на адмирала.
— Надеюсь, это не одна из ваших знаменитых услуг.
— Вы ведь сами сказали, что хотите лично проверить, так ли холодны и прекрасны исландки.
— Вы уклоняетесь от темы. — Питт внимательно посмотрел на адмирала. — Позвольте высказать предположение. Вы собираетесь представить меня дородной, со стальными глазами, исландской правительственной чиновнице, которая заставит меня просидеть полночи, отвечая на утомительные вопросы, на которые я уже отвечал. Простите, адмирал, ничего не выйдет.
Сандекер прищурился и вздохнул.
— Как угодно. Девушку, о которой я думал, не назовешь дородной, глаза у нее не стальные, и она не правительственная чиновница. Она самая прекрасная женщина севернее шестьдесят четвертой параллели и, могу добавить, самая богатая.
— Правда? — Питт неожиданно оживился. — Как ее зовут?
— Кирсти, — с хитрой улыбкой сказал Сандекер. — Кирсти Файри, сестра-близнец Кристиана Файри.
Если бы ресторан «Снорри» в Рейкьявике можно было перенести в любой из знаменитых эпикурейских городов мира, его везде встретили бы с восторгом и уважением. Большой зал с открытой кухней и земляными печами всего в нескольких футах от обедающих был выдержан в традициях викингов. Роскошные деревянные стенные панели, двери и балки со сложной резьбой — все создавало превосходную атмосферу для роскошного, но изысканного обеда. Выбор меню устроил бы даже самого привередливого гурмана, а вдоль одной стены тянулся шведский стол с двумя с лишним сотнями местных блюд.
Питт разглядывал заполненный людьми обеденный зал. За столиками сидели разговорчивые смеющиеся исландцы со своими красавицами. Питт стоял, рассматривая эту картину, вдыхая густые, сложные ароматы пищи; к нему подошел метрдотель и заговорил по-исландски. Питт покачал головой и указал на столик близ стойки, за которым уютно устроились адмирал Сандекер и Тиди Ройял. Он прошел к ним.
Сандекер показал на стул напротив Тиди и окликнул официанта.
— Вы опоздали на десять минут.
— Простите, — сказал Питт. — Я прогулялся по садам Тьямаргардар и полюбовался видами.
— Похоже, вы нашли потрясный магазин мужской одежды, — с восхищением заметила Тиди, оглядывая умными карими глазами шерстяной коричневый свитер с высоким воротом, вельветовый спортивный пиджак с поясом и брюки в клетку.
— Устал ходить в обносках, — с улыбкой сказал Питт.
Сандекер обратился к официанту.
— Еще два бокала того же, — сказал он. — Что вам заказать, Дирк?
— А что пьете вы с Тиди?
— Голландский джин — шнапс, если угодно. Похоже, он очень популярен у местных.
Питт скривил губы.
— Нет, спасибо. Держусь своих привычек — виски со льдом.
Официант кивнул и отошел.
— А где же изысканное существо, о котором я столько слышал? — спросил Питт.
— Мисс Файри подойдет с минуты на минуту, — ответил Сандекер.
— Перед тем как на нас напали, Ханневелл сказал, что сестра Файри — миссионер в Новой Гвинее.
— Да, о ней вообще мало известно. Большинство даже не подозревало о ее существовании, пока Кристиан не назвал ее своей единственной наследницей. А потом в один прекрасный день она возникла в «Файри лимитед» и взяла управление в свои руки, так гладко, словно сама создала эту империю. И не воображайте лишнего, ловелас. Она так же умна и проницательна, как ее брат.
— Тогда к чему все это представление? Вы говорите «руки прочь!», но у меня складывается отчетливое впечатление, что я должен сыграть роль Прекрасного Принца. Быть приятным, но не слишком. Вы не того выбрали, адмирал. Я первый соглашусь, что по внешним данным не попадаю в класс Рока Хадсона — Пола Ньюмана [7] , но у меня есть неприятное свойство. Когда речь заходит о том, чтобы гоняться за юбками, я разборчив. Я не готов приударять за каждой появившейся девушкой, особенно такой, которая мало что копия своего брата и полжизни была миссионером, но еще теперь железной рукой правит гигантской корпорацией. Простите, адмирал, но мисс Файри вряд ли мой тип женщины.