— По-деловому, изобретательно, профессионально. Продолжайте в том же духе. Со временем это может произвести на меня впечатление.
— Постараюсь, — саркастически ответил Лилли.
— В помощи не нуждаетесь? Я вечером свободен.
Лилли чуть улыбнулся, и Питт сразу насторожился.
— Ваши планы на вечер уже определены, Дирк. Хотел бы поменяться с вами местами, но долг зовет.
— Боюсь даже спросить, что вам рисует ваш мелкий грязный умишко, — сухо сказал Питт.
— Прием, о счастливчик. Вы отправляетесь на поэтический вечер.
— Шутите!
— Нет. Я совершенно серьезен. По особому приглашению самого Оскара Рондхейма. Хотя, подозреваю, это идея мисс Файри.
Брови Питта сошлись над проницательными зелеными глазами.
— Откуда вы знаете? До того, как вы подобрали меня у консульства, никакого приглашения не было.
— Тайна профессии. Иногда мы тоже умеем вытащить из шляпы кролика.
— Ладно, очко в вашу пользу. Можете приколоть себе за день золотую звезду. — Становилось прохладно, и Питт закрыл окно. — Поэтический вечер, — с отвращением сказал он. — Боже, вот это повезло!
Исландцы спорят, что элегантнее: большой дом, раскинувшийся на самом высоком холме над Рейкьявиком, или президентская резиденция Бессастадир. Этот спор может продолжаться до тех пор, пока оба сооружения не превратятся в пыль, потому что подлинной основы для сравнения нет. Дворец исландского президента — образец классической простоты, в то время как современное здание Оскара Рондхейма кажется порождением необузданного воображения Фрэнка Ллойда Райта. [21]
Целый квартал перед нарядными резными воротами был уставлен самыми дорогими автомобилями производства всех стран: «роллс-ройсами», «линкольнами», «мерседес-бенцами», «кадиллаками». На подъездной дорожке стоял даже русский «ЗИС»; из него выходили наряженные для вечернего приема пассажиры.
Восемьдесят или девяносто гостей заходили в мраморную гостиную и выходили из нее, бродили по террасе, разговаривая на множестве языков. Солнце, спрятавшееся было за случайное облако, теперь, хотя шел уже десятый час, ярко светило в окна. В конце длинной гостиной под массивным гербом с изображением красного альбатроса Кирсти Файри и Оскар Рондхейм приветствовали длинную вереницу гостей.
Кирсти в ослепительно белом платье с золотой отделкой была невероятно хороша, светлые волосы ее были убраны в классическом греческом стиле. Рондхейм, рослый, похожий на ястреба, возвышался над ней; его тонкие губы растягивались в улыбку, только когда того требовала вежливость. Он как раз принимал русских гостей и умело направлял их к длинному столу, уставленному рядами блюд с икрой и лососиной и увенчанному огромным серебряным сосудом с пуншем, когда глаза его чуть округлились, а принужденная улыбка застыла на губах. Гомон гостей неожиданно стих, а Кирсти напряженно замерла.
Питт вошел в зал с уверенностью поп-идола, для которого производить впечатление своим появлением — хлеб насущный. На последней ступени лестницы он извлек лорнет на тонкой золотой цепочке, висевший у него на шее, прижал стекло к правому глазу и принялся разглядывать пораженную публику, которая с таким же изумлением разглядывала его.
Никто не мог бы упрекнуть гостей, даже воззвав к строгим правилам этикета. Наряд Питта представлял собой костюм придворного времен Людовика XI, дополненный бог знает чем еще. Воротник и рукава красного пиджака украшало роскошное кружево, желтые бархатные брюки-дудочки исчезали в замшевых красных сапожках. Талию обвивал коричневый шелковый шарф, концы которого свисали до колен. Если Питт хотел произвести впечатление, ему это удалось в полной мере. Выждав, пока напряжение достигнет апогея, он изящно прошел по салону и остановился перед Кирсти и Рондхеймом.
— Добрый вечер, мисс Файри… мистер Рондхейм. Спасибо за любезное приглашение. Поэзия — мое любимое занятие. Я бы не пропустил ваш вечер за все кружева Китая.
Кирсти смотрела на Питта, полураскрыв рот. Потом хрипло сказала:
— Мы с Оскаром рады, что вы пришли.
— Да, рад снова видеть вас, майор…
Слова застряли в горле Рондхейма, словно он никак не мог вспомнить имя гостя; он схватил руку Питта и пожал ее.
Кирсти, чувствуя, что складывается неловкая ситуация, спросила:
— Вы сегодня не в мундире, майор?
Питт небрежно помахал лорнетом на цепочке.
— Боже, конечно нет. Мундиры такие скучные, вам не кажется? Я подумал, будет забавно, если я приду в таком костюме, что никто меня не узнает.
Он громко рассмеялся собственной сомнительной шутке, и все в пределах слышимости повернули к нему головы.
К радости Питта, Рондхейм заметно напрягся, чтобы вежливо улыбнуться в ответ.
— Мы надеялись, что придут также адмирал Сандекер и мисс Ройял.
— Мисс Ройял вскоре будет, — сказал Питт, разглядывая комнату в лорнет. — Но боюсь, адмирал не слишком хорошо себя чувствует. Он решил лечь пораньше. Бедняга, нельзя винить его после того, что произошло сегодня днем.
— Надеюсь, ничего серьезного.
Голос Рондхейма выдавал полное равнодушие к самочувствию Сандекера, но одновременно крайнюю заинтересованность причиной его нездоровья.
— К счастью, нет. Адмирал отделался всего несколькими ушибами и порезами.
— Несчастный случай? — спросила Кирсти.
— Это было ужасно, просто ужасно, — драматически ответствовал Питт. — Вы были так добры, что предоставили нам яхту, и мы поплыли на юг острова. Я рисовал берег, а адмирал рыбачил. А в час дня поднялся густой туман. Мы собрались возвращаться в Рейкьявик, и тут где-то в тумане произошел ужасный взрыв. Взрывная волна выбила окна в рубке, и адмиралу поцарапало голову в нескольких местах.
— Взрыв? — Голос Рондхейма прозвучал хрипло. — Вы знаете, что там взорвалось?
— Боюсь, нет, — ответил Питт. — Ничего не было видно. Мы, конечно, пробовали поискать, но видимость двадцать футов… мы ничего не нашли.
Лицо Рондхейма оставалось бесстрастным.
— Странно. Вы уверены, что ничего не видели, майор?
— Абсолютно, — ответил Питт. — Вы, очевидно, думаете так же, как адмирал Сандекер. Корабль мог наткнуться на мину времен Второй мировой войны, или пожар дошел до топливных баков. Мы известили местный береговой патруль. Но им остается только ждать, пока не сообщат о пропавшем корабле. Мы так переживали… — Питт замолк, видя, что подходит Тиди. — А, Тиди, вот и вы.
Рондхейм повернулся, он снова улыбался.
— Мисс Ройял. — Он поцеловал ей руку. — Майор Питт рассказывал об ужасном сегодняшнем происшествии.