— Я уже достаточно выгреб у них денег за этот вечер.
Когда он поднялся, его пиджак натянулся на мощных плечах.
Они оставили фишки на счете в казино с тем, что, мол, доиграют на следующий день. Когда миновали атриум, Кериков по сотовому телефону вызвал водителя, и лимузин должен был ждать их уже на выходе из игорного заведения.
Водитель, подогнав лимузин, остался за рулем. Телохранитель Керикова выскочил с переднего сиденья и распахнул перед хозяином дверцу. Он был дюйма на четыре выше Кабрильо, темноглазый, с недоверчивым взглядом. Телохранитель устремил настороженный взор на Хуана.
Инстинктивным желанием фальшивого Аль-Азима было отвести взор, но вот тогда-то телохранитель вмиг понял бы, что что-то не так. Но Кабрильо жизнь научила игнорировать инстинктивные желания. Вместо того чтобы опустить взор, он посмотрел телохранителю прямо в глаза и холодно осведомился:
— Что-нибудь не так?
Выражение лица телохранителя смягчилось.
— Нет, нет, — ответил он по-русски.
Кабрильо сел в автомобиль, и дверь за ним закрылась. До пристани было недалеко. Чтобы избежать разговора с русским, Хуан снова сделал вид, что его донимает живот.
У борта яхты Керикова под названием «Матрешка» их поджидал катер. Едва лимузин затормозил, охрана выскочила наружу.
— Хорошо, что не потратились сегодня вечером на женщин, — заметил Кериков, когда они направлялись к пришвартованному к берегу белоснежному катеру.
— Мне сейчас на них и смотреть не хочется. Да и вообще, честно говоря, расхотелось даже на катерах раскатывать.
Кериков положил жирную лапищу на плечо Кабрильо.
— Это совсем ненадолго, да и вода гладкая, как зеркало. Вам станет лучше.
Телохранитель запустил двигатель катера, а водитель лимузина отвязывал швартовы. Пять минут спустя они уже поднялись на борт «Матрешки». Ступени вели на главную палубу.
— Думаю, вам лучше сразу пойти лечь в вашу каюту, — посоветовал Кериков, едва они оказались на борту. Стюард дожидался их, стоя наверху лестницы на тот случай, если русский даст указания, и Хуан разглядел и двух охранников: одного позади мостика, другой расхаживал около бассейна.
По подсчетам их группы, на борту огромной яхты находилось как минимум восемнадцать человек команды, да еще вдобавок с десяток охранников.
— Вообще-то, — ответил Хуан, — надо бы нам переговорить в вашем кабинете.
— Только, ради бога, ни о чем серьезном.
— Нет, нет, нет, — заверил его Хуан. — Это все о том, что произошло со мной сегодня вечером.
Кериков провел их через роскошное судно, они миновали кают-компанию мест на двадцать и кинозал мест на сорок. Бывший коммунистический ортодокс, несгибаемый разведчик с наслаждением окунулся с головой в атрибуты капитализма.
Они дошли до личного кабинета русского, и едва Кериков закрыл дверь, как Хуан выхватил пистолет и прижал к горлу Керикова, едва не разодрав кожу.
— Только пикнешь, и ты покойник, — понизив голос, предупредил он.
На сей раз Хуан говорил уже по-русски.
Кериков не пошевелился. Он прекрасно понимал, что если бы в задачу этого человека входило устранить его, тот давным-давно бы это сделал.
— Кто вы?
Хуан молча защелкнул наручники на запястьях Керикова.
— Даже при том, что вы изъясняетесь на моем родном языке, вы не из ФСБ. Значит, из ЦРУ… Должен вас поздравить. Когда я взял Ибн Аль-Азима под микроскоп, его репутация оказалась безупречной. Очень многие из тех, кому я доверяю, убеждали меня, что он чист как стеклышко.
— Я не Ибн Аль-Азим, — сказал Хуан.
Кериков ухмыльнулся:
— Очевидно, нет.
— Ибн Аль-Азим все еще в казино; его запихнули в мусорный бак, стоящий около дока. И в сознание он придет часа через два, никак не раньше.
Глаза Керикова сузились.
Хуан позволил ему чуточку протянуть время.
— Насколько мне известно, вы и Аль-Азим — старые друзья, жили в одной комнате в общежитии колледжа в Монте-Карло, и у вас есть что вспомнить. Меня не волнует, что вы здесь замышляете. Я здесь по поводу того, что вы стащили у своих бывших работодателей.
— Я много чего у них стащил, — с невозмутимой гордостью ответил Кериков.
Хуан выяснил достаточно о торговце оружием, чтобы всадить ему пулю в лоб и тем самым избавить мир от еще одного негодяя. Кабрильо с трудом сдерживал себя, чтобы не нажать на спуск.
— Мне нужны коды для «Сталинского кулака».
От внимания Керикова не ушло, что незадолго до этого он сам упомянул об этом оружии в беседе с Аль-Азимом. Он снова поинтересовался у Хуана, кто он.
— Ваш убийца, если не получу то, что мне требуется.
— Вы ведь следили за мной, да?
— Да, моя организация определенное время наблюдала за вами, — подтвердил Хуан, и, в принципе, это соответствовало действительности. — Нас не интересует ничего, кроме кодов для орбитального баллистического спутника-снаряда. Дайте мне, что мне требуется, и продолжайте на здоровье ваши махинации с оружием вместе с Аль-Азизом. В противном случае вам и до утра не дожить.
Когда Хуан разъяснил эту операцию через Лэнгстона Овер- хольта, сотрудник ЦРУ настоял, чтобы она никоим образом не подвергла опасности их долгосрочный план завербовать Аль-Азима.
В подтверждение своих слов Кабрильо угрожающе поднял пистолет.
Кериков немигающим взором продолжал смотреть на него, отлично видя, как палец Хуана поглаживает спусковой крючок.
— А вы нажмите. И через двадцать секунд здесь будет моя служба безопасности, — предупредил русский.
— Моя душа готова принять мученичество, — парировал Хуан, словно они с Кериковым вели беседу на религиозные темы. — А как насчет вашей?
Кериков испустил тяжкий вздох:
— Боже, как мне жаль, что сейчас не «холодная война». Вы ведь чеченец, так?
— Если это успокоит то, что осталось от вашей совести, я — не чеченец, и оружие не будет использовано нигде на территории бывшего Советского Союза.
Он едва ли не читал мысли Керикова — русский был почти уверен, что пресловутое оружие вообще не будет использоваться.
— Коды в сейфе вон под той картиной, — ответил Кериков, кивнув на обнаженную натуру на стене.
Хуан на всякий случай отвел картину в сторону стволом пистолета. Сейф представлял собой прямоугольник два на два фута с цифровой сенсорной панелью.
— Шифр?
— 25, 10, 17.
Хуану потребовалась секунда, чтобы сообразить, что означают эти цифры, — обычно европейцы при указании даты ставят сначала число, потом месяц, потом уже год.