— Слава богу! Не успели!.. — сказал Аристархов, хватаясь за сердце, и сел в кресло без разрешения. Брови Аллы Рашидовны пришли в беспорядочное угрожающее движение — и он тотчас виновато вскочил.
— Не будьте хлюпиком! — перекосив щеку влево, сказала она. — Ничего удивительного, что хакеры нас атакуют. У нас деньги, а деньги — это кое-что значит… Относитесь к этому, как к признанию нас процветающим банком!
— Но ведь надо же что-то делать! — преданно простонал начальник отдела информационной защиты. — Я же могу потерять место…
— Место ты можешь потерять, как только я это го захочу! — нежно улыбнулась ему Алла Рашидовна. — Совсем по другой причине! Для начала уволь идиотов, отключивших защиту. Потом… найди Кузина, пусть со своими головорезами займется этим. Он, пожалуй, лучше подойдет…
Она неопределенно оборвала фразу и смерила жалкую фигуру своего фаворита задумчивым многозначительным взглядом. Встав с кресла, она прошла к огромному, от пола до потолка, окну тяжелым шагом полновесной женщины, забыв, что принудительно похудела, хотела похлопать себя по бокам — но вовремя одумалась.
— Там, на улицах, — сказала она, — бродит куча недоумков, желающих прихватить у нас взаймы… Надо поддерживать порядок в обществе… Да, Кузин, определенно, лучше подойдет.
Как известно, рынок — место взаимного обогащения людей разных племен. Именно здесь представители племени покупателей освобождают себя от вечного вопроса «куда деть деньги?» и получают в безграничное пользование товары сомнительного качества. Представители другого племени — продавцов — совершенствуют свои артистические навыки, получая при этом сущий пустяк — навар, именуемый в высших сферах прибылью.
— Скремблер титановый! — восторженно вопил сухощавый мужичонка, держа на морщинистой, загорелой ладони посудный ершик. — Изготовлен по космической технологии! Счищает грязь, не повреждая покрытий! С его помощью чистят станцию снаружи от космического мусора!
Супружеская чета с сомнением косилась на ершик.
— Но это же обычный… — начал более здраво мыслящий супруг.
— Это скремблер! С ним вы идете в двадцать первый век!
— Но пятьдесят рублей…
— Сразу видно, что не вы моете дома посуду. Скремблер не повреждает даже тефлоновое покрытие! Его молекулы распознают грязевые полимеры и реагируют только на них!
— Берем! — решительно сказала низенькая, полная покупательница, вся в мелких кудряшках, щелкнув большим кошельком, непременным атрибутом своего племени. — Дайте два.
Продавец «скремблеров», наслаждаясь завистливыми взглядами конкурентов, небрежно сунул сотню в тощую «кису» на поясе. Пегая ушастая дворняга, свесив от жары язык, весело взглянула на него из-под прилавка умными карими глазами и завиляла крючковатым хвостом.
— Эх, Памела, — обратился он к ней. — Разве это мой масштаб? Какой талант пропадает!
Окинув оценивающим взглядом пустоватый рынок, пропадающий бизнес-талант покосолапил за самодельную витрину с товарами бытовой химии. Дворняга неохотно побрела следом.
Под провисшим синим тентом, внутри обширного пространства, образованного тылами прилавков, под красивой табличкой с аккуратно наклеенными деревянными буковками: «Самые Низкие Цены!»; сидели на пустых ящиках две девушки, пластиковыми совками черпали из бака стиральный порошок и сыпали его в зеленые упаковки фирмы «Ариэль». Пустые упаковки, сверху фирмово запечатанные, были аккуратно распороты по нижнему шву.
— Харитоныч, — спросила рыженькая, худая, с острыми, сбитыми локтями и коленками, почти ребенок, — на фига взвешивать? Давай на глаз сыпать! Быстрее будет.
— Обвешивать, Женечка, нельзя, — строго ответил Харитоныч, аккуратно заваривая шов готового пакета с помощью двух деревянных брусков и зажигалки. — Надо уважать покупателей.
— Клево! Подмешивать всякое дерьмо можно, а обвешивать нельзя!
— Не дерьмо, а обыкновенный порошок. Его от моей последней химчистки много осталось…
— Наташка! Ты поменяешь два кило обыкновенного порошка на один грамм необыкновенного?!
Девушка лет двадцати пяти, которую за томную, купеческую полноту близкие знакомые, любя, иногда звали Тушкой, посмотрела на Женю близорукими серыми глазами, вздохнула, но ничего не ответила. Оправив синий топик так, чтобы еще больше обнажились белые плечи и грудь, она продолжила сыпать порошок тонкой струйкой, высоко поднимая совок и задумчиво созерцая движение голубых крупинок.
Женя неделю назад с радостью бросила «лицей номер семь», где училась на штукатура. Наташу по весне исключили с четвертого курса политехнического, с отделения экологии, куда она попала «по недоразумению». Женя отчаянно недовешивала, а в один из пакетов сунула записку «Привет лохам!». Ее напарница сыпала адскую смесь полной мерой, под завязку.
Копошившийся по соседству у мангала маленький, насквозь прокопченный кореец Чан то и дело украдкой поглядывал на девушек, побаиваясь своей крикливой и драчливой хозяйки Зинаиды.
Пегая Памела рухнула у ног Наташи, в тени навеса, высунув подрагивавший язык и жадно втягивая сухим носом аромат шашлыка. Питерский полдень был жарким и душным. В такую погоду хорошо двигать бизнес из прохладного кабинета с окном во всю стену или из салона мощного «мерса» с кондиционером. Увы! Пехота рынка, оскалившись в доброжелательной улыбке, металась в самом пекле. Охота, как говорится, пуще неволи…
Под навес, тяжело отдуваясь, ввалилась рослая темноволосая девушка спортивного телосложения, в короткой белой юбке, белой майке в облипку, потемневшей от пота, с сотовым телефоном и босая. Белые босоножки она держала в руках.
Женя вскочила ей навстречу:
— Дианка! Ура! Что с твоим туфлем?
Вошедшая бессильно рухнула на освободившийся ящик, закинула ногу на ногу и жестом показала, чтобы ей дали воды.
— Я сломала каблук, — хриплым от жары голосом сказала она. — Вот!
— Можешь выбрасывать, — поцокав языком, вынес вердикт Харитоныч. — Дорогие?
— Ты упала? — сочувственно спросила подругу Наташа.
— Я сломала его о капот «порша». Черт возьми! Крепкая тачка! Вот пойдут дела, обязательно куплю такую. Собака, отстань!
Диана, которую друзья чаще называли Диной, поставила пластиковую бутылку, утерла красивые капризные губы и отмахнулась от ластившейся Памелы.
— А зачем ты шла по капоту? — поинтересовался Харитоныч. — Ты попала в пробку, или этот тип ехал по тротуару, как в прошлый раз?
Дина помотала головой:
— Меня опять приняли за проститутку. Айзерам неймется даже в такую жару! И что во мне такого… Путанского?
Все трое окинули ее оценивающими взглядами, и Дина, смутившись, сняла ногу с ноги.