Он отставил карабин „Стейер-манлихер“ и взял бинокль. За баррикадами из тюков никого не было видно. Даже издырявленная, как решето, рубка казалась пустой. На покосившейся доске с названием виднелись золотые буквы, но он разобрал только слово „Джексон“.
Плоский нос был нацелен точно в левый борт буксира. Ли Тонг понимал, что это глупый и бессмысленный жест, попытка потянуть время: несмотря на свои размеры, деревянный колесный пароход не сможет повредить стальные борта буксира.
Он снова взял карабин, вставил новую обойму и, пытаясь повредить руль, сосредоточил огонь на рубке.
Сандекер и Меткалф тоже наблюдали эту картину.
Их захватило величие этой безнадежной попытки. Старания связаться с пароходом по радио ничего не дали. Капитан Белчерон был слишком занят, чтобы отвечать; к тому же старая речная крыса не думала, что ей есть что сказать.
Меткалф вызвал лейтенанта Гранта.
— Спуститесь ниже, — приказал он.
Грант подтвердил приказ и сделал несколько резких разворотов над кораблями. Стал во всех подробностях виден буксир. Огонь по пароходу вели не меньше тридцати человек.
А вот пароход был окутан дымом из труб и паром.
— Он разлетится на куски, когда ударит, — сказал Сандекер.
— Доблестно, но бессмысленно, — пробормотал Меткалф.
— Надо отдать им должное. Они делают больше, чем удалось нам.
Меткалф медленно кивнул.
— Да, этого у них не отнять.
Сандекер встал со стула и показал:
— Посмотрите, ветер отогнал дым от борта парохода.
— Что это?
— Кажется, пара пушек?
Меткалф оживился.
— Клянусь богом, вы правы. Точь-в-точь старые памятники из городского парка.
За двести ярдов от них Ларош поднял саблю.
— Батареи один и два: заряжай! Цельсь!
— Батарея один заряжена и нацелена! — крикнул в ответ мужчина в старинных очках в проволочной оправе.
— Батарея два готова, майор!
— Пли!
Потянули за вытяжные шнуры, и две старинные пушки с раздирающим уши грохотом изрыгнули заряд шрапнели — шариков от подшипников. Первый залп пробил борт буксира, попал в камбуз и разбил печи. Второй пробил рубку, оторвав голову капитану Пуйону и руль. Ошеломленные неожиданными залпами, люди Ли Тонга на несколько секунд прекратили стрельбу, но скоро пришли в себя и возобновили огонь с прежней яростью, сосредоточившись на узких щелях между тюками, откуда торчали стволы мушкетов.
Мушкеты убрали, а артиллеристы быстро протерли стволы банниками и снова начали заряжать. Пули свистели и у них над головами и плечами, одному пуля попала в шею. Но меньше чем через минуту старые пушки „Наполеон“ были готовы к стрельбе.
— Цельтесь в тросы! — крикнул Питт. — Надо отрезать баржу!
Ларош кивнул и передал приказ Питта. Пушки развернули, и следующий залп пришелся буксиру в нос, отчего во все стороны полетели бухты веревок и тросов, но баржа оставалась привязанной к буксиру.
Хладнокровно, почти с презрением не обращая внимания на смертоносный вихрь, обрушивающийся на „Стоунуолл Джексон“, ряженые солдаты зарядили мушкеты и ждали приказа открыть огонь.
Всего двести ярдов разделяло корабли, когда Ларош снова поднял саблю.
— Стрелки — целься! Ну, ребята, отправьте их в ад! Пли!
Передняя часть парохода извергла страшный поток огня и дыма. На буксир словно обрушилась сплошная стена пуль. Результат был опустошительный. Разлетелись все стекла в дверях и иллюминаторах, от переборок отлетали щепки, люди падали, заливая палубу кровью.
Прежде чем стрелки Ли Тонга опомнились, Питт обрушил на буксир от носа до кормы огонь из „Томпсона“.
Джордино присел за тюками с хлопком; он ждал, когда расстояние сократится, чтобы можно было стрелять из пистолета, и с интересом наблюдал, как один за другим второй и третий ряды стрелков отступают и перезаряжают мушкеты.
Конфедераты продолжали вести убийственный огонь. Залп следовал за залпом, и почти каждый выстрел поражал плоть и кости. Сквозь дым и грохот доносились крики раненых. Ларош, увлеченный бойней и хаосом, кричал во все горло, требуя, чтобы стрелки лучше целились, а пушкари быстрее перезаряжали.
Прошла минута, две, три, и битва достигла жестокого равновесия. На палубе „Джексона“ возник пожар, пламя охватило деревянные борта. В рубке капитан Белчерон потянул за веревку парового свистка и в голосовую трубу передал приказ Макгину. Стрелки прекратили огонь, все приготовились к столкновению.
Когда прекратился огонь и стихли звуки каллиопы, странная, нездешняя тишина окутала пароход.
Пароход был подобен боксеру, избитому намного превосходящим его противником, но вновь собравшему все силы для последнего удара.
Удар пришелся в середину буксира. От сотрясения баррикады из тюков опрокинулись, борт, доски, балки на протяжении шести футов лопнули, как тонкие рейки. Обе трубы парохода повалились вперед, окутав возобновившуюся схватку дымом и паром. Теперь стрельба велась в упор. Поддерживающие канаты перегорели, и на палубу буксира опустились сходни, точно огромными когтями сцепив оба корабля.
— Штыки примкнуть! — крикнул Ларош.
Кто-то поднял знамя полка и начал размахивать им. Мушкеты перезарядили, штыки примкнули.
Тот, кто играл на каллиопе, вернулся за клавиши и снова грянул „Дикси“. Питта поразило, что ни один человек не выказал страха. Напротив, всех словно охватило неуправляемое боевое безумие.
Питту показалось, что он перенесся в прошлое.
Ларош сорвал свою офицерскую шляпу, надел на кончик сабли и поднял в воздух.
— Шестой Луизианский! — воскликнул он. — Вперед, на врага!
Завывая, точно дьяволы, появившиеся из-под земли, люди в сером бросились на буксир.
Ларош был ранен в подбородок и в ногу, но, хромая, продолжал наступать. Питт прикрывал наступающих огнем, пока не истратил последнюю обойму. Тогда он положил автомат на тюк хлопка и бросился вслед за Джордино, который, не щадя раненую ногу, бежал по палубе, яростно стреляя из револьвера. За ними, размахивая лопатами, как дубинами, бежали Макгин и его кочегары.
Люди Бугенвилей не выдержали натиска. Эти наемные убийцы, жестокие, не знавшие пощады и не ждавшие ее для себя, не были готовы к безумному натиску южан и допустили ошибку: вышли из-под защиты стальных бортов и попытались встретить нападающих лицом к лицу.
„Стоунуолл Джексон“ горел. Артиллеристы дали последний залп; они стреляли мимо схватившихся на палубе людей, и залп разорвал тросы, привязывавшие баржу. Подталкиваемая буксиром, баржа зарыскала в сторону, и два стальных корабля с обеих сторон зажали разбитый деревянный нос парохода.