Лукас закончил рассказ и смолк в ожидании залпа вопросов, которые, он был уверен, последуют. Напротив, надолго наступила тишина. Все точно оцепенели.
Первым нарушил ошеломленное молчание Оутс.
— Милостивый боже! — воскликнул он. — Как это могло случиться? Как все, кто был на яхте, могли просто взять и исчезнуть?
— Мы не знаем, — беспомощно ответил Лукас. — По очевидным причинам, связанным с безопасностью, я еще не разрешил осмотреть место происшествия. Бен Гринвальд приказал все закрыть, пока не будете информированы вы, господа. За пределами этой комнаты лишь трое работников службы безопасности, включая самого Гринвальда, знают о происшедшем.
— Должно существовать разумное объяснение, — сказал Мерсье. Советник президента по национальной безопасности встал и принялся расхаживать по комнате. — Ни сверхъестественные силы, ни пришельцы из космоса не могут похитить двадцать человек. Если — я ставлю за этим „если“ вопросительный знак — если президента и остальных действительно нет на „Орле“, это результат тщательно спланированного заговора.
— Заверяю вас, сэр, — сказал Лукас, глядя прямо в глаза Мерсье, — мой заместитель нашел яхту совершенно пустой.
— Вы говорите, туман был очень густой, — продолжал Мерсье.
— Так его описал агент Черная Сова.
— Не могли их как-то провести через ограждение службы безопасности и увезти?
Лукас отрицательно покачал головой.
— Даже если бы они могли миновать в тумане моих агентов, их засекла бы чувствительная сигнализация, которую мы установили вокруг поместья.
— Остается река, — заметил Джесс Симмонс. Министр обороны был человеком молчаливым и обычно изъяснялся в телеграфном стиле. Его загорелое лицо выдавало пристрастие к катанию по уик-эндам на водных лыжах. — Предположим, „Орла“ захватили с реки. И силой заставили их пересесть в другую лодку.
Оутс с сомнением посмотрел на Симмонса.
— Вы говорите так, словно виноват пират Черная Борода.
— Агенты патрулировали причал и речной берег, — объяснил Лукас. — Пассажиров и экипаж не могли увести совсем уж беззвучно.
— Может, их опоили, — предположил Дэн Фосетт.
— Это возможно, — согласился Лукас.
— Давайте смотреть фактам в лицо, — сказал Оутс. — Вместо того чтобы гадать, как было совершено покушение, нужно составить план действий, сосредоточиться на его причине и на том, какие силы за него ответственны.
— Согласен, — сказал Симмонс. Он повернулся к Меткалфу. — Генерал, есть ли сведения о том, что за этим стоят русские и что это подготовка к удару?
— В этом случае, — ответил Меткалф, — их стратегические ракетные силы обрушились бы на нас еще час назад.
— Это еще может произойти.
Меткалф еле заметно мотнул головой.
— Никаких указаний на то, что они приведены в состояние готовности. Наши разведывательные источники в Кремле не сообщают об усилении активности ни там, ни на восьмидесяти командных постах в Москве, а наши спутники не заметили никаких передвижений войск вдоль границы Восточного блока. К тому же президент Антонов сейчас находится с государственным визитом в Париже.
— Значит, это не Третья мировая война, — облегченно сказал Мерсье.
— Мы пока еще на мели, — сказал Фосетт. — Исчез также офицер с кодами пуска ядерных ракет.
— Об этом можно не беспокоиться, — сказал Меткалф, впервые за все время улыбнувшись. — Как только Лукас сообщил мне о ситуации, я приказал сменить алфавитный код.
— Но что может помешать тем, кто это сделал, использовать старый код для взлома нового?
— С какой целью?
— Шантаж или безумная попытка ударить по русским первыми.
— Это невозможно, — просто ответил Меткалф. — Слишком много встроенных предохранителей. Даже президент в приступе безумия не может в одиночку запустить наши ракеты. Приказ о начале войны должен быть передан через министра обороны Симмонса и председателя Комитета начальников штабов. И если кто-то из нас усомнится в приказе, мы можем его отменить.
— Хорошо, — сказал Симмонс, — временно снимаем заговор Советов или шаг к развязыванию войны. Что остается?
— Чертовски мало, — ответил Мерсье.
Меткалф пристально посмотрел на Оутса.
— В существующих обстоятельствах, господин секретарь, согласно конституции вы преемник президента.
— Он прав, — сказал Симмонс. — Пока не будут найдены живыми президент, Марголин, Лаример и Моран, вы исполняете обязанности главы государства.
На несколько секунд в библиотеке установилась тишина.
Энергичное, сильное лицо Оутса едва заметно дрогнуло, он на глазах неожиданно постарел на добрых пять лет. Потом столь же неожиданно взял себя в руки, и взгляд его стал холодным и задумчивым.
— Прежде всего, — ровным тоном сказал он, — мы должны вести себя так, словно ничего не произошло.
Мерсье откинул голову и незряче посмотрел на высокий потолок.
— Конечно, мы не можем созвать пресс-конференцию и объявить всему миру, что потеряли четверых высших руководителей государства. Не могу представить, каковы будут последствия, если об этом станет известно. Но дольше нескольких часов мы не сможем скрывать это от газетчиков.
— Нужно еще учитывать ту вероятность, что лица, ответственные за похищение, предъявят нам ультиматум или потребуют выкуп через прессу, — добавил Симмонс.
Меткалф, казалось, сомневался.
— Думаю, требование поступит к секретарю Оутсу без лишнего шума, и требовать будут не деньги, а что-то иное.
— Я согласен с вашими рассуждениями, генерал, — сказал Оутс. — Но прежде всего нужно скрывать факты и тянуть время, пока не найдем президента.
У Мерсье был вид атеиста, которого в аэропорту остановили словами „харе Кришна“.
— Линкольн сказал: „Нельзя постоянно обманывать всех“. Нелегко будет даже день скрывать президента и вице-президента от прессы. И нельзя забывать о Ларимере и Моране; они заметные люди в Вашингтоне. Нужно подумать и об экипаже „Орла“. Что мы скажем их семьям?
— Джек Саттон! — выпалил Фосетт, как будто на него снизошло озарение.
— Кто это? — спросил Симмонс.
— Актер, играющий роль президента в рекламе и комедийных шоу.
Оутс выпрямился.
— Думаю, я вас понял. Сходство велико, но лицом к лицу он никого не обманет. Голос Саттона не вполне похож, и всякий, кто близко знаком с президентом, сразу раскроет обман.
— Да, но с тридцати футов разницу не заметит и его собственная жена.
— К чему вы ведете? — спросил Меткалф у Фосетта.
Глава администрации Белого дома принял вызов.