— Сейчас решается все! Все поставлено на карту!..
Прежде у Фиры с Левой был один организм. Что же, теперь их интересы расходятся, это у Фиры все поставлено на карту, а у Левы — плохая компания, сигареты, водка? В Левином послужном списке числилась даже драка.
Это была загадка для всех учебников психологии. Летом уехал на дачу хороший, плавно взрослеющий мальчик, из тех, кто смотрит на плохих мальчишек из окна, а у самого горло шарфом завязано и в руке учебник, а приехал… кто? Обычный мальчишка в переходном возрасте?
Первого сентября Лева пришел домой с лицом, раскрашенным синим и красным так густо, словно он играл в индейцев. Кровоподтеки, царапины на любимом лице, нарушение Левиной физической целостности было потрясением — как будто это ее расцарапали. Лева ребенком-то никогда не дрался, и вдруг — драка с одноклассником… На испуганные вопросы «почему, что произошло, скажи, это останется между нами» последовало твердое «нет» и совершенно невозможное между ней и Левой «это мое дело».
Фиру вызвали в школу, впервые не для того, чтобы Леву похвалить.
— Дело не в самом факте драки, — сказал классный руководитель, математик, — важен характер драки. Это была дикая, с остервенением, драка до последнего… Может быть, вы знаете, на какой почве произошел конфликт? Из-за национального вопроса? Это не оправдывает, но хотя бы объясняет его безобразное поведение…
Фире было бы легко оправдать Левино безобразное поведение согласием, даже просто кивком, — да, это был национальный вопрос. Математик был еврей, сутулый, полноватый, в очках, и явно имел в своем школьном прошлом что-то вроде обзывания «жидом пархатым». Но она только отрицательно мотала головой — нет, не знаю, не понимаю, «наверное, была какая-то важная причина, но он нам не сказал…».
— Лева — наша гордость. Но это школа, понимаете?
— Понимаю, спасибо, — сказала Фира и пошла домой.
На первом же родительском собрании звучало — Резник, Резник, Резник… Главное слово было — неуправляем. Резник ведет себя высокомерно, подчеркивает свое интеллектуальное превосходство над учителями, неуместно высказывает свое мнение. Брестский мир нечестен, отмена НЭПа неразумна, Горький примитивен… Пользуется своей образованностью и прекрасно развитой речью, но у нас на уроках не один Резник.
Затем последовали претензии другого порядка — не к интеллектуальной наглости, а к поведению. Фира сидела, уткнув глаза в парту, а родители смотрели на нее с любопытством, сочувственным и отчасти ехидным, — надо же, Резника ругают, мир перевернулся! Учителя вывалили на нее мешок претензий, все на букву «у» — ушел, увел, устроил… Ушел без разрешения с урока литературы, увел с собой половину класса, и даже в субботнем походе Лева умудрился повести себя плохо: все пошли в одну сторону, а Резник в другую… Диагноз колебался от мягкого — «излишняя шаловливость, неуместная независимость, подчеркнутое неуважение к взрослым» до сурового — «хулиганство»… Иногда кто-то из учителей говорил: «Резник — наш лучший математик», Фира поднимала глаза и робко смотрела, но дальше звучало «но…», и она опять опускала голову.
Так ее и бросало — от гордости к стыду, из жара в холод. Испытывать одновременно столько сильных эмоций оказалось непосильно тяжело, Фира перестала слушать, уплыла и кивала, кивала…
За «Левину математику» с самого начала отвечал Кутельман, 239-я школа была «Левина математика», он всегда ходил на собрания с Фирой, ждал во дворе у входа в кинотеатр «Спартак».
— …Эмка! — Фира бросилась к нему, как к спасению. — Эмка, Эмка!..
Можно было сесть на троллейбус на Литейном, проехать несколько длинных остановок, но они, не сговариваясь, пошли пешком.
— Лева — талантливый математик, но что интересно… Для математика характерна некоторая отрешенность, а Левина главная черта — страстность. Это тот редкий случай, когда математический талант и натура отчасти противоречат друг другу.
— Но в кого он может быть страстный? Илья однолюб. …В кого же Лева?..
— В кого?.. А в тебя, — легко сказал Кутельман.
— В меня?! Я страстная?.. Ты что… У меня за всю жизнь никого, кроме Ильи, не было.
— Я не об этом, я совсем о другом… Я о том, как ты относишься к Леве и вообще к жизни…
Смутились оба.
— Все в одну сторону, а он в другую? И что?.. Он талантливый математик, он отстаивает свое видение, свой интеллектуальный перевес так же, как собственный способ решения задачи. Он решил, что его способ решения короче, длинней, трудней, легче… Когда Лева получит медаль Филдса, мы с тобой будем вспоминать этот разговор и смеяться.
Услышав «математический талант», «талантливый математик», «медаль Филдса», Фира резко глотнула воздух, словно она тонула, а Эмка ее вытащил.
В начале октября Фире позвонил руководитель маткружка, человек, настолько погруженный в олимпиадную математику, что у него не торчал наружу, в жизнь, даже кончик носа.
— Меня не интересует его поведение, я не воспитатель. Только в связи с математикой. Но если бы это был не Лева, я бы исключил его из кружка.
Фира ахнула — сердце подпрыгнуло и упало вниз.
— Не ругайте его так, все-таки у него в прошлом году второе место на всесоюзной…
— Меня не интересуют прошлогодние места! — вскричал математик.
Математика не интересовали прошлогодние места, не интересовало количество и сложность решенных задач, его интересовали только нерешенные задачи и будущие победы.
— Никто не решил задачу на рекуррентные соотношения… — печально сказал математик. — Лева подошел к решению ближе всех, но остановился на полпути… А у него впереди олимпиады. Чтобы попасть на всесоюзную, нужны способности, у вашего сына они есть, и уровень подготовки, — это даю ему я. Но мало попасть на олимпиаду, нужно победить. Математическая олимпиада — это спорт. Чтобы победить, нужна воля к победе. Нужно не отвлекаться от математики на ерунду вроде… вроде всего остального. Нужно собрать себя в кулак… И вам, и ему. Понимаете?
— Понимаю, спасибо вам за все, — сказала Фира.
…Пубертатный период изменяет поведение мальчиков, иногда даже меняет их личность. Нужно направить гормоны в спорт, учебу, общественно-полезные дела. Иногда приходится просто перетерпеть, быть мягче, у кого-то переходный возраст проходит бурно, а у кого-то очень бурно. Для подростков характерны претензия на лидерство, отход от родительской модели, протестные реакции… Так или почти так Фира успокаивала родителей мальчиков, своих учеников. Прежде смена позиций была забавна — у себя в школе она была учителем, а в Левиной школе мамой, но мамой лучшего ученика, ее прекрасный сын был одновременно подтверждением ее профессиональной состоятельности, вершиной ее педагогического мастерства. Теперь она стала мамой «плохого», и это превратило забавную ситуацию в болезненную, словно, провалившись сама, она потеряла право учить других…
Да, Фира обычно советовала родителям подростков в сложных ситуациях выступать единым фронтом, не дать себя разделить, поссорить, чаще повторять «у нас одна цель».