– Я помню старинный рецепт варенья из крыжовника, царское блюдо, – также не прекращая работы, делилась своими познаньями Полина Тихоновна. – У вас есть посадки крыжовника? Скоро можно будет попробовать. Но рецепт очень сложный. – Она покачала головой. – Крыжовник помещают в муравленный горшок, перекладывают рядками вишневых листьев и добавляют немного шпината и щавеля. А потом заливают крепкой водкой, закрывают крышкой, обмазывают горшок тестом, и ставят на несколько часов в печь. А вынимают ягоды из горшка только на другой день, и начинаются водные процедуры: крыжовник высыпают в холодную воду со льдом, через час перемешивают и кипятят – и так несколько раз. А потом снова купают в холодной воде, откидывают на решето, а уж когда вода с ягод стечет, кладут на льняную скатерть, просушивают как следует, а потом варят... – Полина Тихоновна прекратила перебирать клубнику и призадумалась. – Нет, пожалуй, всех тонкостей кипячения не упомню, но рецепт можно поискать. Варить-то следует, когда крыжовник еще не спелый, зеленый. Но варенье царское. И рецепт старинный. Хотя сейчас надо есть как можно больше свежих овощей, зелени – летние витамины.
– Да мы живем на даче без тонких пикантных блюд, без гастрономических затей. Вместо супов у нас больше окрошка. Здесь хорошо с продуктами, многое на дом местные жители приносят – и молоко, и сметану, и творог, и яйца, и домашнюю живность, не говоря уж о зелени и ягодах. Продукты хорошего качества и по обыкновенным ценам.
– А вы, Елизавета Викентьевна, наводили справки у местного врача или священника, не болели ли хозяева и их животные заразительными, инфекционными болезнями? Главное, чтобы молоко доставляли от здоровых коров...
Старшая дочь профессора Муромцева ходила по веранде, в распахнутые окна которой лился с улицы упоительный поток летних запахов, и почти не прислушивалась к разговору хозяйничающих дам. Брунгильда недавно закончила свои музыкальные экзерсисы и теперь размышляла, чем бы ей заняться. Стоит ли присоединяться к перебиранию клубники? Она подошла к стоящему на табурете граммофону и провела ладонью по блестящему металлу раструба. Потом безымянным пальчиком проверила остроту иголки, созданной для извлечения звука. Как жаль, что сегодня не сможет прийти граф Сантамери!
Мысли ее побежали в сторону от поваренных проблем. Правду сказать, графа нельзя назвать таким уж неотразимым красавцем. Хотя иногда, глядя на него, Брунгильда думала, что на таких широких плечах, выразительно сужающихся к тонкой талии, очень неплохо смотрелся бы кавалергардский мундир. Рост у графа, конечно, средний, но все-таки француз производит впечатление личности значительной, пожалуй, в нем чувствуется военная выправка. Странно – человек он вроде бы обычный, чуть ли не торговец. Как поняла Брунгильда из лапидарных и уклончивых объяснений Рене, он владел производством, связанным с изготовлением су кон. Впрочем, не важно. Сам граф и не должен на всех перекрестках рекламировать свои товары и вести беседы о технологии и материалах, для коммерции у него есть управляющие и специалисты. Похоже, здесь, под Петербургом, в дачном местечке, граф хочет отдохнуть от своих деловых проблем – размышляла старшая профессорская дочь. Развлечься, провести время в приятном обществе малознакомых или вовсе не знакомых людей. Благодаря своему титулу, богатству, мотору и приятной внешности он не имеет недостатка в людях, готовых скрасить его одиночество. Те же обстоятельства, возможно, заставляют воспринимать его миловидность как странную красоту. Высокие скулы с темным отсветом из-под кожи, тщательно выбритой и благоухающей, крупные черные кольца жестких волос, спускающихся по шее на белый стоячий воротник, непроницаемо черные глаза... Романтический образ располагал к мечтам, но граф, кажется, не выходил за рамки обычной галантности – и Брунгильде было немного обидно. Неужели в его вкусе такие дурно воспитанные девицы, как Зизи? Нет, конечно, она милая и простая, но все-таки... Что же связывает его с декадентской певицей? И почему он не остался с Зизи в Сестрорецке?
Брунгильда решила пойти к сестре и обсудить с ней странности поведения соседа.
Мура лежала в гамаке, привязанном к черемухе и березе, возле которой устроился преданный Пузик. Высунув язык, он внимательно следил за хозяйкой одним глазом, полуприкрыв другой. На коленях Муры лежала раскрытая книга.
– Что ты читаешь, Машенька? – поинтересовалась Брунгильда.
– "Историю города Афин в средние века". Как мне их жалко! Я чуть не плачу, когда читаю, что на развалинах греческой столицы пасли коз и греки забыли своих античных философов и поэтов. Даже Гомера!
– А мне казалось, что Гомера помнили во все века, – растерянно ответила Брунгильда.
– В том-то и дело, что нет. Просто чудо, что вопреки темным векам это сокровище – гомеровские поэмы! – до нас дошло.
– Как тебе не скучно копаться в такой пыли и плесени, в душном средневековье? – удивилась Брунгильда. – В мире столько интересного!
– А там, в древней пыли, интересного еще больше, – возразила Мура со странным значением и поспешила переменить тему. – Как ты думаешь, сестричка, а наш Петя не социалист?
– О Пете я не думала, – призналась Брунгильда. – А вот наш сосед мне кажется странным.
– Ты говоришь о Рене? – лукаво уточнила Мура.
– Да, о нем. Он немножко похож на камердинера Зизи.
– Да ты что? – возмутилась Мура. – Он же граф и просто сопровождает Зинаиду Львовну.
– Что и странно. Мне кажется, он не влюблен в нее.
– Мне тоже так кажется, – согласилась Мура. – Интересно, что их связывает?
Брунгильда ничего не ответила, потому что увидела у калитки молочницу Марту.
– День добрый, милые барышни, – обратилась к ним чухонка. – Не беспокоят ли вас на даче мыши или крысы?
– Мышки есть, – подтвердила Мура, – а вот крыс пока не видела.
– Спросите у маменьки, не надо ли мышей потравить, а то за лето разведутся, спасу не будет. Ныне по дачам ходит мастер этого дела – могу прислать.
Мура поднялась со скамейки и пошла в дом – сообщить матери о возможности избавиться от мышей. Елизавета Викентьевна позвала профессора.
– Все чудодейственные средства против мышей – ловкое шарлатанство, – мрачно проворчал Николай Николаевич, – знаю я этих мастеров.
Но в конце концов сам вышел к чухонке. Переговорив с ней, махнул рукой: пусть уж придет – если пользы не будет, так и урон для семейного бюджета невелик, да и день пройдет с пользой. Никто не знал, что суровые реплики профессора являлись искусной маскировкой: уважаемый ученый панически боялся мышей, и минувшая ночь оказалась для него сущим адом – в доме раздавались какие-то шорохи и неприятные звуки, наводящие на мысль о полчищах серых хвостатых тварей. Единственная просьба профессора заключалась в том, чтобы чухонка привела мастера самолично.
Мура поняла, что отец опасается, как бы под видом борца с мышами в дом не пробрался ловкий репортер.
Еще с час девушки посидели на скамейке, болтая о том о сем в ожидании мышемора. По направлению к станции проехал мимо на велосипеде Прынцаев – он приветственно помахал девушкам обеими руками, оторвав их от руля. Потом он послал воздушный поцелуй и прокричал: