Джек купил pastelito с кокосовым наполнителем и отошел от прилавка, чтобы позвонить. Он имел обыкновение обговаривать свои дела, поскольку в процессе обсуждения ему лучше думалось. Его abuela считала, что он перенял эту привычку от матери. Но хотя Джек не знал своей матери — она умерла при родах, — он был уверен, что Анне Марии Фуентес-Свайтек никогда не приходилось обговаривать проблемы, связанные с освобождением заложников. Джек ни на секунду не забывал о положении Тео Найта и, желая подхлестнуть свое мышление, решил переговорить по поводу сложившейся ситуации с отцом. Он сильно сомневался, что отставной губернатор сможет оказать заложникам действенную помощь, но Фэлкон настаивал, чтобы Джек позвонил ему, и тот решил, что это не помешает. По крайней мере потом в разговоре с Фэлконом он мог бы с полным на то основанием утверждать, что и в самом деле общался с бывшим губернатором Хэрри Свайтеком.
— Ты меня знаешь, — сказал Джек отцу. — Я никогда не умел лгать.
— В таком случае тебе следует оставить работу адвоката и вернуться в прокуратуру.
Ну что еще можно ожидать от бывшего офицера полиции?
— Это называется ударом ниже пояса, отец.
— Извини. Я чувствую, как ты напряжен. Но попытка немного тебя развеселить мне, увы, не удалась.
— Ты пытался, и это главное.
— Ты уже разговаривал с бабушкой? — спросил Хэрри.
— Нет.
— Выкрои минутку и позвони ей. Твое имя то и дело мелькает в газетах и по телевизору. Должно быть, она ужасно за тебе волнуется.
— Попробую. Но может, ты позвонишь ей от моего имени и скажешь, что у меня все в порядке?
— А у тебя все в порядке?
— В каком смысле?
— В смысле истории, в которую ты ввязался.
Джек выдержал паузу.
— По крайней мере мне сейчас лучше, чем Тео.
— Извини, но этот твой Тео относится к тому разряду парней, которые выживают при любых условиях.
Подобное замечание из уст человека, подписавшего Тео смертный приговор, казалось неуместным. Но Джеку не хотелось ворошить старое.
— Мне нужна помощь.
— Помогу, чем сумею. Рассказывай, в чем дело.
— Я хочу понять, какие игры ведутся в департаменте полиции Майами-сити.
— Что ты имеешь в виду?
Джек видел сквозь стеклянную стену работающий в холле ресторана телевизор, вокруг которого стали собираться бойцы СВАТа.
— Отец, включи седьмой канал. Через минуту я тебе перезвоню.
— Да что там у вас происходит, в самом деле?
— Выступает мэр Мендоса. Я хочу послушать его. И тебе советую.
Джек отключил мобильный, вбежал в ресторан и нашел свободное местечко позади сгрудившихся вокруг телеприемника бойцов СВАТа, откуда ему был хорошо виден экран. Звук установили на максимум, так что маленький динамик телеприемника дребезжал и вибрировал от напряжения.
На экране мэр Мендоса стоял перед зданием городской ратуши. Он только что закончил читать официальное заявление и теперь ждал, когда газетчики завалят его вопросами. На нем был все тот же темный костюм, что и во время беседы с Джеком в салоне лимузина. Только галстук другой. «Вот так помощники мэров и зарабатывают себе на кусок хлеба с маслом, — подумал Джек. — Должно быть, внушили ему, что при сложившихся обстоятельствах розовый галстук выглядит несколько легкомысленно, и посоветовали сменить на красный, который, без сомнения, придаст его облику больше твердости и решительности».
— Преступник выдвинул новое требование относительно разговора с вашей дочерью? — спросил один из репортеров.
— Насколько я знаю, нет, — ответил мэр.
— А она будет с ним разговаривать, если он все-таки выдвинет такое требование?
— Ни в коем случае.
— Это ваша дочь так вам сказала?
— Меня заверили в этом и сержант Пауло, и шеф Ренфро.
Вперед выскочил другой репортер — старый негодяй, помешанный на сенсационных разоблачениях, который доставал своими расспросами Джека еще в те времена, когда Хэрри Свайтек был губернатором, а непокорный Джек считался колючкой в боку своего папаши. Его звали Эдди Мэлони.
— Мистер мэр! Вы можете заверить семьи заложников, что делаете все возможное, чтобы обеспечить безопасность их родных и близких?
— Это наша общая цель и стремление.
— Но как вы можете давать подобное обещание, коли отказываетесь обсуждать даже саму возможность разговора вашей дочери — которая, между прочим, является офицером полиции — с так называемым Фэлконом?
— Прежде всего мне хотелось бы подчеркнуть, что не я провожу эту операцию, — сказал мэр. — Главным переговорщиком и ответственным за ее ход и результаты является сержант Пауло, принимавший участие в разрешении многих кризисных ситуаций. И он уверен, что нельзя потакать навязчивым идеям психически неуравновешенного субъекта, позволяя ему разговаривать с женщиной, к которой он испытывает болезненное влечение. В этом пункте я лишь следую его совету.
У Джека от изумления непроизвольно отвисла челюсть.
Между тем мэр продолжал:
— Могу только добавить, что испытываю абсолютное и безграничное доверие к сержанту Пауло.
— Выходит, вас ни капельки не беспокоит то обстоятельство, что сержант Пауло может быть просто не готов к этой миссии, принимая во внимание его долгое отсутствие в связи с серьезной болезнью? — не отставал Мэлони.
— Если под словами «серьезная болезнь» вы подразумеваете его слепоту, то я, отвечая на ваш вопрос, скажу твердое и решительное «нет». Он не был бы назначен главным переговорщиком, если бы не считался самым подходящим и наиболее квалифицированным для такой работы человеком. Точка. К сожалению, дамы и господа, мое время истекло. Теперь предоставим действовать полиции. Благодарю всех за то, что пришли. — Мэр махнул рукой, повернулся и направился в ратушу.
Джек не стал отираться у телевизора, дожидаясь резюме телекомментатора, а сразу же схватился за мобильный, чтобы набрать номер отца. Однако, немного подумав, решил по мобильному отцу не звонить. Копы наверняка контролировали звонки с его мобильного, опасаясь, что он может обратиться в прессу или на телевидение. Кроме того, эфир в этом квартале буквально забит радиопереговорами и телефонными звонками представителей сил правопорядка, и ему не хотелось, чтобы кто-то намеренно или случайно вклинился в его разговор. Торопливо выйдя из ресторана, он нашел платный таксофон и с него позвонил отцу.
— Ты это видел? — первым делом спросил Джек.
Волнение, проступавшее в голосе сына, озадачило Хэрри.
— Да. Но не могу сказать, что услышал нечто сильно меня удивившее. Совершенно очевидно, что мэр не хочет, чтобы его дочь разговаривала с этим психом. Но я, между прочим, тоже не хочу, чтобы ты разговаривал с ним.