Кто бы мог предположить, что в результате своей деятельности он лишится зрения?
Зазвонил телефон. Он поднялся с места, постукивая перед собой тростью, прошел на кухню и взял трубку. После небольшой заминки знакомый голос на противоположном конце провода произнес:
— Привет, Винс. Это Алисия.
Звонок его не шокировал. «Профессионализм, профессиональный» — пожалуй, самые уместные слова, которые могли бы охарактеризовать его поведение по отношению к бывшей подруге во время кризисной ситуации на мосту. Вот и сейчас он не испытывал к ней никаких тяжелых чувств и заговорил в спокойной деловитой манере. Просто он считал, что в новой жизни ему будет легче преуспеть без Алисии, без постоянных напоминаний о том, какой прекрасной будущности лишила его судьба. Винс не хотел, чтобы кто-то прилепился к нему из одной только жалости. Что бы она там ни говорила, но такая красивая, активная, с авантюрной жилкой женщина, как Алисия, просто обязана была рано или поздно уйти от своего ослепшего приятеля. И подобный конец их отношений только ухудшил бы его состояние. Он неоднократно объяснял все это Алисии, и теперь, возможно, придется объяснить ей еще раз.
— Что-нибудь случилось? — спросил он.
— Ничего. Хотела только сказать, что вчера ты отлично поработал с тем «прыгуном».
— Благодарю. Но если честно, гордиться особенно нечем.
— Ты слишком строг к себе. Думаю, тебе надо специализироваться на этой работе, а не только преподавать в академии.
— Приятно, что ты так считаешь. Но, по правде говоря, дело на мосту обернулось не лучшим образом. Нам просто повезло, что обошлось без жертв.
— Везение необходимо при этой работе.
— Иногда оно тебе сопутствует, иногда нет.
— На этот раз удача тебе улыбнулась…
А в прошлый раз — нет. Не стоило говорить об этом.
На линии установилось молчание, но Винс чувствовал, что она хочет сказать ему что-то еще, и решил выдержать разговор в деловом ключе.
— Мы не должны были обещать ему, что позволим поговорить с тобой. Во-первых, нельзя потакать навязчивым идеям, возникающим у таких людей, а во-вторых, нельзя им лгать. Это может привести к большим неприятностям.
— На самом деле я хотела поговорить с ним — уж коли ты посчитал, что это правильная стратегия. Обмануть его — не моя идея.
— Знаю, — сказал Винс. — Так решила разыграть эту партию наша шефиня. А кто я такой, чтобы с ней спорить, особенно учитывая, что этот прием дал положительные результаты? Так что не беспокойся об этом, если все остальное тебя устраивает.
— Я и не беспокоюсь.
— Ну и правильно. Сомневаюсь, что Фэлкон в ближайшее время выйдет из тюрьмы. По мнению его адвоката, если судья назначит ему залог в десять тысяч долларов, это равносильно для него десяти миллионам.
— Похоже, Свайтек поет теперь другие песни. После обеда мне позвонили из участка и сообщили, что Фэлкон внес-таки залог.
— Ты шутишь? Как ему это удалось?
— Не знаю. Но хватит о Фэлконе. Просто я рада, что сумела тебе помочь. Для этого и пришла на мост.
В этой фразе заключалось некое послание, смысл которого сводился к тому, что она приехала на место происшествия не только для того, чтобы его увидеть.
— Я понял, что ты имеешь в виду.
— Ты уверен? Я это в том смысле, что, если бы мне хотелось с тобой пообщаться, я бы вряд ли приехала на мост в разгар операции по снятию с фонарного столба какого-то бездомного. Просто позвонила бы тебе по телефону и сказала: «Привет Винс, мне надо с тобой поговорить…»
— Не сомневаюсь, что именно так бы ты и поступила.
Алисия молчала, и Винсент кожей почувствовал, что сейчас она заговорит о личном.
— Эй, Винс, я хочу общаться с тобой!
После этой фразы в трубке снова повисло молчание. Он почувствовал, как спазмом сдавило горло, и, пытаясь избавиться от него, кашлянул, с шумом втянув в себя воздух.
— Это не так легко, Алисия.
— Куда легче, нежели разыгрывать из себя абсолютно чужих людей.
— Давай не будем снова к этому возвращаться, ладно?
— Ты прав. Давай не будем. Между прочим, на Южном пляже в этот уик-энд состоится джазовый фестиваль. Некоторые джазовые клубы начинают выступать с вечера пятницы. Ты любишь джаз даже больше меня. Хочешь пойти?
— Не думаю, что я…
— Ты не думай, ты пойди…
Он с минуту молчал, давая ей шанс отказаться от этого предложения.
— Молчание — знак согласия, — заключила она. — Заеду за тобой около девяти.
Часть его сознания призывала сказать «нет», но это означало бы поддаться привычным фобиям — боязни разрушить то, что когда-то их связывало, страху перед будущим, перед тем, что ему так никогда и не удастся построить жизнь с какой-нибудь доброй понимающей женщиной.
— О'кей, — произнес он. — Тогда до завтрашнего вечера.
Она торопливо попрощалась и повесила трубку. Совершенно очевидно, боялась, что он передумает. Но он бы не передумал. Винс был человеком слова. Если сказал, что пойдет, значит, так и будет. Не в его характере задним числом менять решения.
За исключением той двери. Рябой от разного рода царапин и отметин двери, находившейся в конце темного коридора, — надо было-таки изменить решение и ни при каких условиях не открывать ее.
Винс нащупал на кухонном столе часы и нажал на кнопку.
«Десять пятьдесят две», — прозвучал механический голос. Пора было отправляться спать.
Он сделал три шага вправо и выдвинул ящик, находившийся под микроволновой печью. Запечатанное в фольгу лекарство лежало в третьем отделении слева. Доктор прописал ему миртазапин — по тридцать миллиграммов в виде легко растворявшихся таблеток, которые следовало принимать каждый вечер перед сном. Это был антидепрессант. От этого препарата Винс не становился счастливее, зато отключался буквально через пять минут после приема.
Он вскрыл пакетик, вынул таблетку и положил на язык. Вместе со вкусом горького лимона пришло ощущение покоя, даже безопасности. Восемь часов гарантированного сна. Восемь счастливых часов сновидений.
В своих снах — даже в наихудших ночных кошмарах — Винс слепым не был.
Алисия не чувствовала вечернего холода, пока не отключила мобильный телефон. В баре было слишком людно и шумно, и она вышла на улицу, чтобы позвонить Винсу. Миракл-Майл бульвар в центре города славился своими магазинами и в это время года в связи с приближавшимся Рождеством полыхал праздничной иллюминацией, причудливо сочетавшейся с росшими вокруг пальмами. Особенно забавно выглядели в этих широтах витрины, декорированные искусственным снегом, муляжи северных оленей и сосульки из леденцов. В этот вечер четверга бар в ресторане Хьюстона был переполнен, а на улице змеился хвост из желавших попасть в него. Стоявшие в очереди люди, не нашедшие себе пары, с повышенным интересом посматривали по сторонам. Ветер был такой холодный, что невольно хотелось к кому-нибудь прижаться. Алисия оказалась единственной женщиной без пальто или шубы. Под взглядами окружающих она чувствовала себя одной из тех девушек из Джерси, которых показывали в вечерних новостях, поскольку они приехали сюда загорать, хотя температура в этих краях падала в декабре до сорока градусов по Фаренгейту.